Запад-36

Настропаленная конная дружина во главе с Василько резко рванула с места ночевки, превращенного в мгновение ока в поле боя, что к рассвету они оказались на расстоянии в десяток верст от своего пешего войска. После долгих раздумий князь собрался было вернуться к брошенному лагерю, но по пути назад вся дружина явственно услышала частые, отдаленные раскаты пушечного боя. Посовещавшись с боярами, Василько принял решение от греха подальше возвращаться домой и в случае прихода смолян отсидеться за стенами столицы. Тем более что еще точно неизвестно, последует ли за ними Владимир Смоленский, или он остановится на достигнутом, ведь и так земель хапнул не в меру! К тому же изначальный план засады под Пинском с треском провалился. А двигаться конной дружиной вдоль берега, по причине наличия у противника пушек на лодьях, было бы самоубийственно – смоляне расстреляют их с воды как уток. Других приемлемых обходных путей до Пинска в этой лесисто-заболоченной местности не было. Спешить на выручку избиваемого пешего войска – всерьез рисковать потерять всю дружину. Заводных коней не было, и по-быстрому убраться назад в случае чего на уставших конях уже не получится. Запаса пищи, кстати говоря, тоже не наблюдалось. Поэтому, взвесив все «за» и «против», Василько устремился назад к волоку на Западный Буг.

В первых утренних лучах солнца я оглядывал брошенный на берегу лагерь волынян. Повсюду валялись трупы людей, лошадей, прострелянных стрелами или посеченных картечью. Оставшиеся в живых сбежали в глубь леса, оставив нам не только лагерь, но и весь свой речной караван судов.

Меж тем оставленное один на один со смолянами пешее волынское ополчение, в одночасье оказавшись без князей и большинства бояр, начало кучковаться вокруг своих уцелевших выборных кончанских старост и сотских. Новое «пролетарское» командование, посовещавшись, отказалось от идеи сдаться в плен – не хотелось впоследствии платить выкуп и надолго оставлять семьи без кормильцев. Решили пробиваться домой, на Волынь. Некоторые горячие головы призывали ударить из леса по смолянам, хозяйничающим в их брошенном лагере, но подходить близко к реке и плавающим в ней лодкам, изрыгающим грохот и сеющим смерть, много желающих не набралось.

Пока волыняне, засев в лесу, судили да рядили, неожиданно раздался резкий звук трубы, а к лесу подъехали трое смоленских дружинников. Поднеся ко рту странную металлическую то ли трубу, то ли воронку, один из всадников громко закричал каким-то страшным замогильным голосом.

– Волыняне!

Пешцы, заслышав невероятно громкий, словно библейский трубный глас, напряженно замерли.

– Вы окружены! Часть наших ратей высадилась выше по течению Припяти. Они, кстати говоря, видели удирающего аки заяц вашего князя с остатками дружины и боярами. Только пыль столбом стояла! – голос засмеялся совсем невеселым смехом, многократно усиленным через раструб, затем опять продолжил вещать.

– Вас окружило больше десятка тысяч бронных пехотинцев! Никому из вас живыми не вырваться из этого капкана! – голос замолчал, давая возможность осмыслить услышанное.

– Мой великий князь Владимир Изяславич совсем не желает проливать кровь своих новых подданных – вашу кровь!

Из леса донесся изумленный ропот, дескать, как так, наш же князь Василько?!

– Да-да! Вы не ослышались! Мой, а теперь и ваш князь пойдет на Волынь, чтобы присоединить это княжество к своей отчине! Поверьте, так оно и случится до конца лета. Наш князь всех, сдавшихся без боя и присягнувших ему, помилует и отпустит с миром на Волынь. Он великодушно отдаст вам в путь ваши припасы, что были захвачены сегодня утром. Поэтому выходите из лесов и клянитесь в верности своему новому князю! Вам дается на раздумье один час. Те из вас, кто не выйдет из леса и не присягнет, будет убит или обращен в рабство! Выходите с миром! – выкрикнув в трубу эти слова, смоленские дружинники все разом стремительно развернули своих коней и поскакали к берегу.

Выслушав эту проникновенную речь, волыняне зашумели с новой силой. На сей раз общество разделилось. Примерно половина захотели сдаться, а вторая половина не верила кривичам и по-прежнему желала прорываться, пусть даже и с боем. Время поджимало, поэтому консенсус все-таки был достигнут. Желающие сдаться – сдадутся, но заодно отвлекут своей массовой сдачей внимание воев Владимира. Воцарившейся суетой воспользуются те, кто хочет уйти, ускользнув от врага и незаметно растворившись в лесах.

У этих рассуждений был свой резон. До Владимира-Волынского можно было добраться пехом за четыре-пять дней. По сути дела – рукой подать! На дворе лето, в реке – рыба – все, что надо для длительного пешего путешествия. Хотя можно и на голодный желудок дойти, люди здесь не сахарные, не растают, поститься здешнему народу не то что днями – неделями – было не привыкать. А некоторые вообще умудрились сохранить при себе котомки с запасами сухарей. Поэтому-то сдаться, полагаясь на слова смолян, решилось не более половины окруженцев.