Запад и Русь: истоки противостояния

Могут сказать, что нельзя смешивать все в одну кучу и что между катарами и иудеями также имелись расхождения по поводу природы Христа, или, если хотите, мессии. По распространенному мнению мессия иудеев — вовсе не ангел, высвобождающий человеческие души из сковывающих их материальных оболочек, каким он предстает в воззрениях катаров, а реальная, земная личность, сильный духом человек, способный привести народ Израиля, да и все человечество, к гармонии и процветанию, восстановить разрушенные Иерусалим с Храмом. Сама мессианская идея является выражением чаянья древних израильтян о мире и благоденствии на земле и концептуально восходит к известному пророчеству Исайи, согласно которому с приходом мессии на земле оные установятся: «И перекуют все народы мечи свои на орала и копья свои — на серпы; не поднимет меча народ на народ, и не будут больше учиться воевать» [Ис. 2:4].

Традиционно к мессиям в гебраистике относят царей из рода Давида — идея, которую эксплуатируют и христиане, возводя к роду Давида родословную Иисуса. Есть традиция причислять к мессиям некоторых пророков, священников и даже персидского царя Кира.

Как видно, во всех этих случаях речь идет о смертных, а не о небожителях.

Есть и более экзотические версии «очеловеченного» мессии. Рабби Акива, например, признал таковым вождя антиримского восстания Бар-Кохбу, хотя тот выглядел в этом качестве с точки зрения пророчества Исайи не лучше Иисуса. Не принес ведь он Израилю желанные избавление и гармонию. Разве что Иерусалим взял, да и то ненадолго[96].

Впрочем, о царе Кире и даже о Давиде можно сказать то же самое. Не перековались ведь при них «мечи на орала».

Однако положение о земной природе мессии не является в иудаизме таким уж четким и недвусмысленным. Уже рабби Акива наряду с признанием Бар-Кохбы в качестве мессии заявлял о том, что последний вознесется и займет престол рядом с Богом, что для земного существа немыслимо. В некоторых источниках Машиах наделяется бессмертием, что приближает его к сонму небожителей. Согласно Талмуду он будет править в конце времен и принесет Израилю избавление. Пока же он пребывает на небесах сокрытым, оплакивая страдания своего народа.

Отсюда уже совсем недалеко до катарского понимания Спасителя. То есть при всех своих особенностях катаризм и иудаизм концептуально идентичны.

Нас, однако, должен волновать прежде всего вопрос связи «ереси» тамплиеров с катаризмом. Вышеизложенное позволяет считать эту связь и, более того, общность происхождения двух «ересей» доказанными, с чем соглашаются многие исследователи. Но у этого вывода есть и противники. Их аргументы, — пусть и недостаточно убедительные, — все же заслуживают внимания. Хотя бы в силу своей известной популярности.

По мнению Жана Маркаля, например, «катары следовали жизненным правилам, совершенно непохожим на тамплиерские. Во-первых, катары отказывались воевать и проливать кровь, тогда как тамплиеры были монахами-воинами: это противоречие выглядит непримиримым».

Да нет здесь ничего непримиримого. Да и противоречия нет. При всем своем миролюбии «добрые люди» не отказывались проливать кровь. Запрет на причинение зла живому касался лишь их священнической прослойки — «совершенных». К ним относились катары, прошедшие обряд consolamentum. Простые катары, или credentes (верующие), отнюдь не чурались кровопролития. Примером этому может служить резня в Авиньонете, о которой я писал в разделе 1.

Мнение о миролюбии катар не разделяется многими авторами. Робер Амбелен: «Однако известно, что значительная часть окситанской знати — подданных графа Тулузского — примкнула для удобства к секте катаров. А ее члены не отказывали себе при случае в удовольствии пограбить церковное имущество, поиздеваться над священником, монахом, инквизитором или легатом, да и пристукнуть его. Более того, они насмехались над изображением распятия. Типичный пример того приведен в моей работе «Иисус, или Смертельный секрет тамплиеров». Там описывается, как рыцари и конюшие Раймона-Рожэ графа де Фокса сорвали с распятия фигуру Христа в натуральную величину, вогнали ей в зад пику и использовали вместо манекена в военной игре под названием кентен»[97]. Такое вот миролюбие и христолюбие по-катарски.

Простых катар не касались и другие ограничения, предписываемые «совершенным». Это я в связи с заявлением того же Маркаля по поводу обета бедности, будто бы соблюдаемого катарами в отличие от тамплиеров: «Во-вторых, катары жили в нужде. О тамплиерах этого совсем нельзя сказать: если они и давали обет личной бедности, то не нуждались ни в чем, а богатств у них было даже с избытком».

Неправда это. Credentes вовсе не чурались богатств, хотя пристрастие к роскоши у них и считалось грехом. Чтобы снять груз греховности, достаточно было получить прощение у «совершенного». Собственно, католики, к которым, как считается, принадлежали тамплиеры, придерживались примерно тех же правил.