Запах снега

– Нет. Не было.

– Сколько тебе лет?

– Двадцать пять.

Выглядела она на восемнадцать и была чертовски красива. В ней причудливо переплелись европейские и азиатские черты – раскосые, но не узкие глаза, чуть выступающие на худом лице скулы, большой рот и пухлые губы, каких не бывает у азиаток. Морозовскую жену можно было понять.

Агзу пришел последним. Из опыта у него – одна четверка на Приполярном Урале, в марте. Но он так умолял его взять… В своих мольбах он был похож на мальчишку-свана, требовавшего, чтобы его взяли откопать погребенного под лавиной отца.

– Там все мои предки, понимаешь? Мой отец был охотником, а мой прадед – летающим шаманом!..

– …Я редко о чем-то прошу. Еще реже – на чем-то настаиваю, – вывел его из раздумий Капец. – Но то, что мы сейчас делаем – небезопасно. Ты тянешь группу все дальше и дальше, все ближе к смерти!

– Но в этом и есть смысл спортивного туризма – преодолевать.

Граф обошел Капца и пошел тропить дальше.

– Преодолевать – это понятно, – продолжал, следуя за ним, Капец. – Но также надо понимать, где заканчивается экстрим и начинается пиздец. Надеюсь, ты еще помнишь Корженеву²⁵?

Граф остановился, наклонил голову. Повернул ее к Капцу и глянул тяжело. Капец даже подумал, не подымет ли Граф на него столь же тяжелую руку. Но Граф сглотнул и спокойно ответил.

– Мне кажется, ты не соотносишь категории трудности. Мы ведь не на семи тысячах.

– Я соотношу категории пиздеца.

– …Чемпионат по тропежке в Куршавеле!!

Граф вздрогнул от неожиданности.

– Каждый тропит свою лыжню!

Споря, они не заметили, как их догнал Андраш. Не сбавляя скорости, он обогнал Капца и Графа и резво пошел тропить. Капец за ним. Граф решил подождать, скинул рюкзак и надел пуховку – холодовая усталость давала о себя знать. Вскоре его догнали засыпанные снегом Личка, Надюха, Виталик и Агзу. В заснеженном капюшоне, в обледенелом шарфе, с покрытыми инеем выбившимися из-под шапки прядками, она была похожа на Герду из сказки. Лика скинула рюкзак, достала из клапана кусок стропы, нож и стала менять перетертый ремешок крепления.

– Иди сюда, малая. Дай помогу.

– Я сама, – смурно глянула на него Лика.

– Эх! – потянулся Граф и скинул пуховку, – опять Надежда вперед пошла. Чего сиськи мнем, мужики?

– Я ж замыкающий, – грустно развел руками Виталик.

– Да, – усмехнулся Граф, – тебя за Надеждой пускать нельзя. А то она так втопит, что в жизнь не догоним!

Они засмеялись, как друзья старой уверенной шутке. Вместе посмеяться было в кайф.

«Все из-за баб», – подумал Граф, и эта залихватская мысль приобрела вдруг для него какое-то вселенское значение. Как будто все – и бряцание кольца на лыжной палке уходящего вперед Андраша, и щелканье Личкиных креплений, и гул ветра, и нетвердая в глубоком рыхлом снегу лыжня, – все было большой вселенской бабой, хохотавшей звонким Личкиным смехом, переходящим в хриплый Надюхин… Над его судьбой. Он быстро встегнул лыжи, подхватил рюкзак, санки, палки и двинулся вперед.

XVIII

Граф лежал с открытыми глазами и был бы похож на раскинувший руки труп, если бы не бегающие зрачки.

Работа, вера, верность, семья, достижения… Чего на самом деле стоят мои цели? Насколько сильны убеждения?

Отчего все это так мучительно?

Я страшусь того, что будет дальше. Я не боюсь ничего в горах. Но там, на большой земле, среди больших домов и вечно занятых созданием иллюзии занятости людей… Я боюсь, панически боюсь, что придется отвечать за содеянное. Отвечать перед женой, перед Личкой… Главное – перед собой.

Разум должен всегда контролировать чувства. Я расслабился, сдался. Отпустил коней, и кони понесли. Чуть помедленнее, кони, чуть помедленнее…

Слабое сердце. У меня тоже слабое сердце. Я позволяю себе слабости, но я не должен.

И сила моей мысли уже утрачена, рассеяна. Пропита, пролита, прожита, прожжена…

Я раньше на что-то надеялся.

Я всегда считал, что женщина приходит, как награда. Что женщину надо заслужить. Как славу, сладкое или отпуск… А эта девочка досталась мне просто так. В момент слабости и позора. Должно быть, это ловушка. Это демоны заманивают меня. Чтобы я пропал, оступился, упал еще ниже. На человека все разом наваливается… Надо держаться. Хорошо, что это мой последний поход.

XIX

Утро взорвалось вместе с воспаленным мозгом Графа. Голова раскалывалась. Съев с чаем две таблетки Кетанова и мучительно прокашлявшись, он обратился к группе:

– Погода, конечно, так себе. Но я считаю, что имеет смысл собрать лагерь и продолжить штурм. Развиднеется – пройдем Желанный, нет – вернемся обратно и будем отсиживаться.

Шесть фонариков светило ему в глаза. Он поморщился.

– Может, тогда просто сходить в разведку? – предложил Андраш. – Просмотрим подъем, спуск, провесим перила²⁶, если надо.

Граф кивнул. Предложение было трезвое.

– Кто желает в разведку?