Запятнанная репутация (СИ)

Снейп и сам не знал, почему вдруг передумал ехать в пансион, как намеревался. Он уже успел пожалеть о своем необдуманном поступке, когда кэбби, услышав адрес, подмигнул ему — Снейпа покоробило, что этот плебей (как Снейп охарактеризовал извозчика) принял его за сладострастника, решившего вечерком поразвлечься. В воображении мгновенно возникла картина: когда экипаж остановится на Диагон-аллее, кэбби, принимая плату, осклабится или, чего доброго, еще и отпустит какую-нибудь скабрезную шутку. При этой мысли Снейпа передернуло.

За то время, пока кэб, трясясь, кружил по улицам Вест-Энда, Снейп немного согрелся, но вместе с теплом вернулась и мигрень, частенько мучившая беднягу стряпчего. Возникнув еще во время визита Нарциссы Малфой, теперь она била в висок, заставляя Снейпа морщиться от боли. Он протер тыльной стороной руки запотевшее стекло, надеясь отвлечься разглядыванием бесчисленных и в большинстве своем незнакомых ему улиц, но головная боль не унималась, а лондонские улицы, залитые дождем и подернутые туманом, показались ему унылыми, блеклыми и неимоверно грязными. Сегодняшнее неприятное происшествие в кабинете Филча снова и снова всплывало в памяти Снейпа. Привыкший к размеренному, неспешному течению жизни в Уилтшире, где каждый день был наполнен пусть и однообразными, но отнюдь не изнуряющими и даже приятными в своей монотонности трудами, Снейп был выбит из колеи. Он не мог простить этим бессовестным людям денег, с которыми ему пришлось расстаться совершенно напрасно, а еще больше — того унижения, что он испытал. Снейп чувствовал себя так, словно это его выпороли на глазах у всего Хогвартса. Ко всему прочему, ему предстояло еще сообщить леди Нарциссе неприглядные факты о ее непутевом сыне, и Снейп, подбирая в уме подходящие слова, уже предвидел ее реакцию и заранее начинал нервничать.

Между тем респектабельные дома Вест-Энда за окном экипажа сменились домами попроще: кэб въезжал в Ист-Энд. Шум, слышный еще издали, нарастал, и в нем уже можно было различить отдельные звуки: визгливую женскую брань, завывание нищих, просящих милостыню, хрип шарманки, пьяный ор, несущийся из дверей пабов, плач младенца, голоса гулящих девок, зазывающих клиентов, крики уличных торговцев: «Рыба и хлеб всего за пенни!» — «Ананасы! Ананасы! Полпенни ломтик!» — «Рисовое молоко! Кому рисовое молоко!» — «Новые песни, три ярда песен всего за пенни!..» От разноголосого гама, грохота колес по мостовой и фальшивой музыки голова у Снейпа разболелась еще сильнее. Он проезжал мимо кособоких домишек бедноты, подступающих друг к другу так тесно, что казалось, они пытаются свалить друг друга в мутные от грязи и нечистот воды Темзы; мимо пятиэтажных, загаженных до невозможности и набитых битком доходных домов; мимо пабов, у дверей которых жались, прячась от дождя, гулящие девки, давно утратившие какую-либо привлекательность; мимо глухих заборов, из-за которых доносилось мычание скота или злобный собачий лай. Запах селедки, пропитавший сами эти стены, проникал даже внутрь кэба. Снейп прижал к лицу платок, но вонь все равно каким-то образом забиралась в ноздри. То ли от этой вони, то ли от усталости Снейпа подташнивало, и он вздохнул с облегчением, когда кэб наконец остановился.

Стараясь не смотреть кэбби в лицо, чтобы не встретиться с его понимающе-снисходительным взглядом, Снейп торопливо расплатился, еще раз возмутившись про себя лондонскими ценами — как ему казалось, взвинченными до небес. Не глядя по сторонам, Снейп зашагал к освещенному двумя газовыми фонарями дому, украшенному с той известной долей вульгарности, что приличествовала «увеселительному заведению для респектабельных джентльменов». Снейп шел быстро, опасаясь, что на Диагон-аллее, запруженной проститутками, к нему пристанет одна из наглых размалеванных девиц, работающих на улице, — Снейп всегда ими брезговал и даже (хотя и не признавался себе в этом) немного их побаивался.

Шарахнувшись от уличного торговца, предлагавшего «угостить свою милку улитками», Снейп подошел, наконец, к заведению мадам Розмерты. Молоденькая девчушка с рыжими кудряшками, стоявшая в дверях с игривым и в то же время глуповато-заносчивым видом, широко улыбнулась Снейпу. Он хотел обойти ее, но прыткая девица обвила его руку своей пухлой рукой, прижалась к Снейпу всем телом и, пропустив мимо ушей его вялые протесты, потащила в общий зал.

— Добро пожаловать в «Цветник мадам Розмерты», сэр! — выдала она заученную фразу, повиснув у Снейпа на руке. — Мы всегда рады щедрым джентльменам. Вы ведь щедрый джентльмен, сэр? — девчушка попыталась чмокнуть Снейпа в шею (выше она не дотягивалась), но Снейп, несмотря на то, что растерялся от такого напора, успел вовремя отшатнуться.