Записано на костях. Тайны, оставшиеся после нас

Каждый специалист с криминологическим образованием знает, что никогда нельзя ничего выбрасывать, пока место не осмотрит эксперт, обладающий необходимыми знаниями. Но и так все могло быть действительно «ОК», будь у меня основания довериться археологам в их оценке происхождения костей. Имей они необходимый опыт по идентификации человеческих останков, в коробках не оказалось бы звериных костей. Но то, что я там обнаружила, являлось смесью костей плода с костями грызунов. Соответственно, полагаться на археологов я не могла.

Надо было еще раз обследовать место, где нашли кости. Ничего нового там обнаружить не удалось, хотя, насколько я знаю, даже во второй раз привлекать судебного антрополога не стали. Расследования в реальности совсем не похожи на те, что показывают по телевидению, тут нет никаких криков «эврика!». Я устроила старшему следовательской группы головомойку за качество фотографий и порядок осмотра костей и сказала, что ему надо молиться, чтобы это не оказалось убийством, потому что улики в никуда не годном состоянии. Он был моим давним приятелем и слегка на меня обиделся. Но, думаю, с тех пор местные полицейские стали вести расследования аккуратнее и тщательней соблюдать процедуры.

Кости животных, лежавшие в коробках, принадлежали преимущественно мышам и крысам, которым человеческие останки когда-то послужили источником пищи. На человеческих костях остались следы их зубов. У новорожденного младенца более 300 костей, мне же досталось примерно 2 % от этого числа. Более того, было совершенно ясно, что они – от разных детей. Там лежало, например, три ключицы: две левых и одна правая, причем правая была не того же размера, что левые, то есть ни с одним не составляла пары.

Короче говоря, у нас имелись останки трех разных младенцев. Если бы всех их похоронили нетронутыми, я ожидала бы найти на месте не менее 900 костей. Вероятно, остальные со временем были утрачены: их либо сгрызли животные, либо смыла вода (та местность очень сырая), либо они просто истлели в местной кислой, болотистой почве. Тем не менее археологи наверняка пропустили немало из них, не опознав как человеческие. Я не исключала и возможности того, что младенцев похоронили не в целости, и собиралась тщательно проверить кости на следы расчленения.

Следов повреждений на костях не оказалось, так что причину смерти установить не удалось и расчленение казалось маловероятным. Определить пол младенца по костям невозможно, а вот возраст – да, и довольно точно, особенно если у вас имеются ключицы. Двое, которым принадлежали левые ключицы, были доношенными, в возрасте примерно 40 недель на момент смерти. Третий, хозяин маленькой правой ключицы, был гораздо меньше, примерно 30 недель, то есть все равно жизнеспособный по современному законодательству, хотя он никак не мог выжить, если останки были исторические. Мы взяли анализ ДНК, но извлечь ее не удалось из-за состояния костей и возраста захоронения.

Мы решили, что кости, скорее всего, исторические. Это можно было подтвердить путем радиоуглеродной датировки, но я всегда возражаю против применения этого метода к детским костям, если его можно избежать, особенно когда найдено столь немногое. Для анализа требуется большое количество кости, которая будет разрушена, и в результате не останется ничего, что можно похоронить. Я попросила полицейских провести кое-какие розыскные мероприятия, а химическое тестирование оставить на крайний случай.

История, которую им удалось раскопать, была в основном основана на слухах, но совпадала с обнаруженными уликами и должна была удовлетворить прокуратуру. Она восходила ко временам после Первой мировой войны, когда люди на этом удаленном островке жили в полной изоляции: без телефонов, электричества, водопровода и общественного транспорта. Жизнь была тяжелая, и большинство семей кормилось скудными плодами своего подсобного хозяйства да рыбалкой. Они жили в крошечных домиках, холодных, темных и сырых, с толстыми каменными стенами, соломенными крышами, маленькими окошками и полами, настеленными прямо поверх земли.

Вайолет, оставшаяся незамужней, жила в одном из таких каменных домишек, примерно в 100 метрах от коттеджа, где обнаружили кости. Жители острова считали ее «женщиной легких нравов» и называли кто блудницей, кто развратницей, кто Иезавелью, а на гаэльском – siùrsach или strìopach. Поговаривали, что Вайолет зарабатывает на жизнь, ублажая солдат с расположенной неподалеку военно-морской базы и богатых местных дельцов. Периодически ее видели в необычно мешковатых платьях, и бывало, что она на время переезжала к своей властной матери, Тамине, жившей в том самом коттедже, а потом возвращалась назад к себе. Не исключено, что такие наезды в коттедж объясняли происхождение останков, обнаруженных в подполе.