Записки арбатской старухи

Я продолжала учиться в Старице. В 1918 г. наша гимназия была расформирована. И на базе двух бывших учебных заведений (женской гимназии и духовной семинарии) была организована советская единая трудовая школа. Началось совместное обучение девочек и мальчиков. Нас объединили с семинаристами. По многим предметам их уровень подготовки был ниже, чем у гимназисток, и наши мальчики вели себя тихо, сидя на последних партах. Скоро у нас установились с ними дружеские отношения.

Для учащейся молодежи советская власть открыла двери высших учебных заведений. Те, кто до революции мечтать не могли о высшем образовании, теперь получили эту возможность. Многие из учеников стали активно заниматься для подготовки в ВУЗы. Скоро в нашем классе образовались группа, поставившая задачу готовиться для поступления в университет. В программе единой трудовой школы изучение иностранных языков не предусматривалось. Поэтому в группе был поставлен вопрос об образовании кружка по изучению латинского языка. Один из преподавателей согласился вести занятия в кружке, и мы весь последний год старательно зубрили латинский язык. Был организован также кружок по литературе.

В наших стремлениях к высшему образованию мы получили большую поддержку со стороны многих преподавателей. С чувством большой благодарности хочется вспомнить преподавателя математики С. П. Некрасова, историка Н. В. Суворова, литератора Н. В. Куракина, биолога Гаибова. В последний год мы занимались очень много, добросовестно готовились к выпускным экзаменам и одновременно активно работали в кружках.

Никаких развлечений в нашей жизни тогда не было. По вечерам не было даже нормального освещения, за отсутствием керосина. В нашем распоряжении была только коптилка. Вернувшись из школы, мы спешили при дневном освещении выполнить письменную работу, а когда в комнате становилось темно, выходили с книгой во двор (например, историю я постоянно учила во дворе). Наконец темнело и во дворе, и тогда в комнате зажигали коптилку, к ней подставляли зеркало, и занятия продолжались. Так мы готовили уроки, писали сочинения, составляли рефераты для выступлений в кружке и т. д. Других интересов в моей жизни, очевидно, не было, ибо, когда пыталась вспомнить, как я жила в последние два года учебы в Старице, у меня всплывало в памяти лишь как я занималась, ничего больше не сохранилось.

Весной 1920 г. я окончила вторую ступень единой трудовой школы. Перед экзаменами мы добивались организации для выпускного класса экскурсии в Москву, чтобы выяснить условия для поступления в Московский университет. Когда начались экзамены, этот вопрос оставался еще открытым, но мы верили в благоприятный исход и старательно готовились к испытаниям.

После сдачи экзаменов состоялось заключительное заседание Педагогического совета, на котором нам все-таки отказали в поездке в Москву из-за начавшейся тогда эпидемии сыпного тифа. Я очень сильно переживала по поводу этого решения, поскольку группа учеников, намеревавшихся поступать в Московский университет, в основном состояла из старичан, а я была из деревни и боялась, что, уехав домой в деревню, потеряю связь с группой и не сумею в одиночку выбраться в Москву. Это уныние еще больше усугублялось тем, что данный трудный вопрос не был согласован с родителями, а я отлично понимала, что в тот период родителям была очень нужна моя помощь в связи с отделением от семьи бабушки и переездом в свой вновь отстроенный дом, а также из-за увеличения нашей семьи после рождения 30 марта Лени. Мама после родов плохо себя чувствовала, у нее болела нога. Все это, казалось бы, обязывало меня отказаться от мысли поступления в ВУЗ. Но, с другой стороны, не хотелось верить в необходимость отклонить намерение продолжить учебу в Москве и утратить связь с группой, растеряв в деревне уже приобретенные знания.

С такими противоречивыми чувствами я оказалась дома у родителей, где встретила в целом радостное настроение и стремление с их стороны воспользоваться моей помощью для решения неотложных домашних проблем. Этого ждали и мои братья Аркаша и Женя, которые были тогда подростками 12 и 13 лет и добросовестно исполняли по очереди обязанности няньки новорожденного члена нашей семьи — Лени, но было видно, что это их угнетало. После моего приезда наконец удалось уговорить отца оставить маму с ребенком, а их взять к себе в помощники для работ по дому, в том числе для покрытия двора дранкой, с расчетом, что я буду тоже помогать и тем, и другим. Отец был очень доволен результатами и говорил о том, что у него растут отличные помощники.