Записки «черного полковника»

– Что это? – спросил он и вдогонку справке указал на нее рукой.

– Справка, – ответил я.

– Ты знаешь, что сказал на твою справку Евгений Петрович?

– Ну откуда я могу знать, я же был в командировке. Она ему не понравилась?

В горле Михаила Федоровича что-то заклекотало. Это обескуражило меня, но и довело до некоего предела, после которого я уже не отступал, а, наоборот, шел в наступление.

– Ну, вы же читали ее и понесли на подпись Евгению Петровичу, – сказал я. – Так?

– Так, – согласился он. – Ты же опытный сотрудник, и я никогда не правил твои документы.

– Но что произошло? – спросил я уже твердо. – Что в ней такого, что вызвало реакцию, о которой знает весь аппарат.

– Кто тебе сказал, что знает? – спросил он.

– Да это видно по лицам тех, кого я встречал в коридоре.

– Слава Богу, – сказал атеист Михаил Федорович, – что содержание этой справки знают только три человека. Когда шеф вызвал меня, референт догадался, что произошло что-то чрезвычайное, и понял, что все это связано с твоей справкой. Но содержания справки он не знал.

– Ага, значит, все дело в содержании…

– А ты думал в названии? Ты что предлагаешь в выводах?

– Я понял, о чем идет речь, перед тем как сделать выводы и вынести предложения, я аргументировал их.

– Посмотрим, как ты их аргументировал… – произнес Михаил Федорович и взял в руки мой текст.

Он надел очки и начал читать:

– Радиостанция «Освобождение» начала свою работу в июне 1950 года словами «Мы несем хорошие и плохие новости, но они всегда соответствуют правде». Что ты аргументировал этим аргументом? – спросил Михаил Федорович, не обращая внимания на явную тавтологию.

– Я хотел сказать, что они весьма точно попали в центр наших цивилизационных ориентиров, мы за правду… Разве не так?

– Так, – произнес начальник отдела. – А далее: «…год спустя в США принимается закон “О деятельности “особых персон” из СССР и восточно-европейских стран, поддержавших послевоенную стратегию и тактику США”. Эта работа была поручена американским контрразведкам. Затем была принята поправка Трумэна № 165 о финансировании указанной деятельности в размере ста миллионов долларов в год. И в это же время создается “Американский комитет свободной России”, с сопутствующей программой “убежденных защитников демократии американского, французского и английского образца”».

– Но это действительно так.

– Так, так, – произносит Михаил Федорович, – но ты пишешь, будто ты все это создал, и даже гордишься этим.

– Да ничего подобного, – отвечаю я. – Я просто констатирую факт, холодная аналитическая констатация.

– А она не должна быть холодной, она должна быть горячей. Все в этой справке должно быть негативом перечисленным действиям.

Тут я окончательно разозлился.

– Михаил Федорович, я, конечно, могу, перед тем как рассказать анекдот с антисоветским душком, произнести фразу: «Прочитал тут в “Посеве” анекдот, одна сволочь написала…» – но делать это в справке для руководства я считаю ненужным, там должны быть фактура и точная фиксация оперативной обстановки. Я зафиксировал ее точно. Есть ли к этому претензии? Нет. Тогда в чем я виноват?

– Ладно, – чуть остыл начальник, – в этом, возможно, ты прав… Но ты на вывод свой посмотри! Ты предлагаешь перестать глушить радиостанции на том основании, что они заявили о том, что несут правду, а мы их глушим.

– Ну да, пусть все слушают. Потому что те, кто желает их слушать, будет слушать все равно.

– А то, что их цель – размывание советского строя, тебе понятно?

– Безусловно. Но у нас есть огромный идеологический аппарат, которому будет с кем бодаться. И, таким образом, мы выбиваем из рук наших оппонентов главный козырь – преимущество в подаче правды.

– Знаешь, – сказал Михаил Федорович, – и с этим я мог бы согласиться.

– Вы, скорее всего, согласились, – окончательно осмелел я. – Ведь вы понесли справку на ознакомление Евгению Петровичу.

– Да, – совсем уже спокойно сказал начальник отдела, – если бы дело было только в этом.

– А что за мной есть еще более тяжкое прегрешение?

– Есть. Читай, что ты написал в конце справки.

И он дал мне в руки текст.

То, что он просил прочитать, было отмечено красным карандашом Уполномоченного.