Записки еврея

— Я, признаться, и не думалъ къ ней идти… Но за то, что ты позволяешь себ? начальническій тонъ со мною, я, наперекоръ, пойду.

— Попробуй только.

— Конечно, попробую.

Вызовъ на войну былъ сд?ланъ, и принятъ. Воюющія стороны разошлись: одна въ широкую кровать, а другая — на узкую, ухабистую софу, чтобы собраться съ силами къ предстоящей борьб?.

На другое утро мы дулись, конечно, другъ на друга. Я, сообразивъ хорошенько, р?шился отстать отъ своего нам?ренія идти къ Белл?. Часовъ въ одинадцать, жена вдругъ обратилась ко мн? съ торжествующимъ лицомъ:

— Отчего же ты не идешь къ твоей милой родственниц?? Кстати, мужъ ея только что вышелъ со двора.

Меня взорвало. Я швырнулъ перо, которымъ писалъ, схватилъ шапку и поб?жалъ къ Белл?. Жена выб?гала за мною и сл?дила злыми глазами до т?хъ поръ, пока я не скрылся за дверью маленькаго флигелька, гд? жила Белла.

Заал?вшаяся Белла встр?тила меня на порог?.

— Ахъ, кузенъ, какъ я благодарна теб?, что ты исполнилъ мою просьбу и пришелъ. Садись-же. Что ты такой нахмуренный, какъ будто злой?

— Что ты хот?ла мн? сказать, Белла?

— Н?тъ, ты отв?чай прежде, что ты такой пасмурный.

— Мн? что-то нездоровится.

— Не ври. Ты в?рно поссорился съ Хаечкою изъ-за меня.

— Послушай, Белла! Ты бы лучше къ намъ не приходила.

Белла испуганно посмотр?ла на меня.

— Я знаю, что они вс? бранятъ меня. Но за что? Что я имъ сд?лала? Въ чемъ я провинилась?

Бедла горько зарыдала. Я угрюмо молчалъ.

— Ахъ, другъ мой, еслибы ты зналъ, какъ я несчастна, еслибы ты увид?лъ мое израненное, б?дное сердце, ты пожал?лъ бы меня.

— Я и такъ жал?ю тебя, Белла.

— Какъ я люблю тебя за это! Только въ твоемъ присутствіи я отвожу душу. Еслибы тй зналъ, съ какимъ удовольствіемъ я, всякій разъ, говорю съ тобою, слушаю тебя; еслибы ты зналъ, какъ я… завидую Хаечк?… ты бы былъ внимательн?е ко мн?, ты бы… быть можетъ… Ахъ! Хаечка сюда идетъ.

Она сид?ла у окна, очень близко отъ меня. Завид?въ приближающуюся жену, она быстро перескочила на самый отдаленный отъ меня стулъ и торопливо вытерла передникомъ глаза Лицо ея вмигъ изъ печальнаго, сокрушеннаго, переобразилось въ спокойное, серьёзное, д?ловое.

— Я ужасно боюсь твоей ревнивицы, оправдала она свою метаморфозу и начала говорить о приданомъ, о несправедливости отца, словомъ — понесла околесную. Пора была л?тняя. Окно, у котораго я сид?лъ, было полуотворено. Я слышалъ, какъ подкрались къ окну, и осторожно его открыли. Я зналъ, кто шпіонитъ и притворился внимательно слушающимъ д?ловыя объясненія Беллы, и незам?чающимъ манёвра ревнивой жены. Белла, съ виду, тоже ничего не зам?чала и продолжала безостановочно, съ жаромъ, жаловаться на жестокость своего отца, прося меня замолвить, при случа?, слово о ней. Белла, среди фразы, какъ будто невзначай, приподняла голову, и зам?тивъ голову моей жены, просунувшуюся въ окно, искусственно вздрогнула и вскрикнула:

— Ахъ! Хаечка, какъ ты испугала меня, противная! Зайди же въ комнату.

— Н?тъ, Беллочка, я только хот?ла позвать мужа. Онъ нуженъ маменьк?.

— Ничего; не экстренно, возразилъ я сурово. — Я еще посижу у Беллы. Я еще не понялъ, въ чемъ д?ло.

Жена хлопнула окномъ и ушла. Белла неистово захохотала, подб?гала ко мн? и охватила мою руку.

— Какой ты умница, Сруликъ! Ты еще такъ молодъ, а уже — настоящій мужчина. Ахъ, какъ мн? это нравится.

Мое самолюбіе погладили по шерсти. Я поднялся идти.

— Куда-же ты торопишься, недобрый?

— Пора.

— Струсилъ уже? спросила она презрительно.

— Не говори этого, Белла. Я никого не боюсь; я уже не ребенокъ.

— Такъ отчего же не посидишь еще минутку?

— Не хочу подавать повода къ злымъ толкамъ на твой счетъ. Тебя и такъ довольно пачкаютъ вс? твои родные.

— Пусть пачкаютъ. Отъ этого я не сд?лаюсь грязн?е. Лишь бы ты меня… жал?лъ. Ну, иди себ? съ Богомъ.

Дома жена встр?тила меня ц?лымъ браннымъ фейерверкомъ. Я не удостоилъ ее ни однимъ словомъ; и, со злостью въ душ?, принялся за обычныя свои занятія. Въ тотъ день, мн? однакожъ ничто въ голову не л?зло. Я злился на вс?хъ и вся. Образъ б?дной Беллы носился предъ глазами.

Я полагалъ, что посл? такихъ ревнивыхъ манифестацій, наружные знаки родственной дружбы между женой и ея кузиной прекратятся. Но не тутъ-то было! Женская дипломатія им?етъ свои особенные законы. Жена продолжала любезничать съ Беллой въ глаза и поносить ее за глазами, а Белла продолжала насъ пос?щуать попрежнему, держась со мною н?сколько осторожн?е.