Записки еврея

Этотъ честный чиновникъ очаровалъ меня своей простотою и добротою. Т?мъ бол?е грустно было мн? услышать отъ него такое роковое предсказаніе нашему предпріятію. Я, впрочемъ, не придавалъ большаго значенія этому предсказанію, относя его къ недов?рію, питаемому вс?ми къ способности евреевъ трудиться физически. Какъ мн? хот?лось доказать этому н?мцу на д?л?, что расовыхъ или національныхъ недостатковъ н?тъ; что вс? люди одинаково созданы, только не одинаково воспитаны исторіей, ласкавшею однихъ, какъ родная мать, и отталкивавшею другихъ — какъ жестокая мачиха.

Я поднялся съ зарею; но Редлихеръ предупредилъ меня: онъ уже ц?лый часъ работалъ въ своемъ садик?.

— Ага! So! so! хл?бопашецъ долженъ дорожить разсв?томъ, воскликнулъ хозяинъ, завид?въ меня издали. — Я скоро кончу. Напьемся кофе и по?демъ посмотр?ть, что д?лается въ пол?.

Солнце во всей своей величественной крас? озаряло уже утреннее, безоблачное небо, бросая ц?лые снопы жгучихъ лучей во вс? стороны, когда Редлихеръ и я, въ н?мецкомъ покойномъ фургон?, рысцой, пробирались между нивами, волновавшимися густою массою колосьевъ. Жатва была въ самомъ разгар?. Сотни н?мцевъ съ покрытыми головами и съ засученными рукавами, множество н?мокъ всякаго возраста въ широкополыхъ соломенныхъ шляпкахъ трудились какъ муравьи, не разгибая спины. Редлихеръ дружески прив?тствовалъ каждаго труженика, называя его безъ церемоніи Johan, или Jakob. Ему отв?чали такимъ же прив?тствіемъ, не отрываясь ни на минуту отъ работы. Мы про?зжали безостановочно. Широкое, добродушное лицо н?мца-начальника сіяло удовольствіемъ.

— Tuchtige Burschen, fleissige Arbeiter! выхвалялъ онъ своихъ земляковъ.

Чрезъ часъ, мы выбрались изъ н?мецкой территоріи и спустились съ невысокаго холма. Панорама вдругъ приняла другой видъ.

Въ недалекомъ разстояніи видн?лись дв? шеренги грязныхъ, ошарпанныхъ избушекъ съ полуразрушенными соломенными крышами. Н?которыя изъ этихъ жалкихъ лачугъ полуразвалились, н?которыя пошатнулись на бокъ. Вс? ограды были въ брешахъ. Большая часть стеколъ въ окнахъ зам?нялась грязными изодранными подушками или безцв?тными лохмотьями. Это была еврейская колонія. Въ ц?лой колоніи ни души не видно было, а между т?мъ изъ н?которыхъ трубъ клубился дымокъ. Еслибы не эта живая струя дыма, то легко можно бы подумать, что тугъ царствуетъ цынга, холера или чума. Меня вдругъ обдало какимъ-то ощущеніемъ пустынности и разоренія. Всякая хижина, казалось, молча разсказывала свою грустную исторію, с?туя на кого-то, или на что-то… Я вопросительно посмотр?лъ на Редлихера.

— Ja wohl, утвердилъ онъ, понявъ мой сконфуженный взглядъ и насупивъ густыя брови. — Die Elenden! прибавилъ онъ и отвернулся отъ этого грустнаго зр?лища.

Я съ горькимъ любопытствомъ взглянулъ еще разъ на еврейскую колонію. Мой взоръ бродилъ безут?шно отъ одного конца улицы до другаго. Только въ полверст? отъ колоніи открылся маленькій оазисъ въ этой пустын?. Небольшая, хорошенькая, избушка съ новою соломенною крышею, обнесенная низкой, ровной оградой, разныя службы среди небольшаго дворика, куполообразная зеленая крыша колодца и щегольски отд?ланная голубятня, весело выглядывали изъ-за молодыхъ акацій и тополей. Н?сколько поодаль, на просторномъ четыреугольник?, обнесенномъ правильнымъ рвомъ, симметрически были разставлены н?сколько стоговъ и скирдъ. На небольшомъ лугу, довольно далеко отъ избы, паслась маленькая отара простыхъ овецъ, н?сколько козъ и десятка два рогатаго скота. Избушка эта стояла на небольшой возвышенности, отъ которой зм?илась тропинка внизъ, къ узкой р?чк?, опушенной р?дкимъ кустарникомъ и н?сколькими вербами.

— Это — н?мецкое? спросилъ я Редлихера.

— Н?тъ, это — гн?здышко моего единственнаго.

Я вооружился н?мецкимъ терп?ніемъ и сдержанностью и не хот?лъ надо?дать разспросами о загадочной личности, называемой единственнымъ.

— Еслибы не дымъ, зам?тилъ я: — то я подумалъ бы, что во всей еврейской колоніи ни одной живой души н?тъ.

— Сегодня пятница. На шабашъ готовятъ.

Мы повернули вправо. За версту отъ колоніи, опять потянулись нивы. Но, Боже, какая разница между этими жалкими нивами и т?ми, которыя я вид?лъ за полчаса тому назадъ! Еврейскія нивы были р?дкія, полуистоптанныя, избитыя, иногда совершенно пл?шивыя. М?стами валялись снопы, небрежно связанные, а между ними — лохмотья какой-то одежды и испачканныя подушки. Ни одной души кругомъ. Только вдали, на холмик?, видн?лось н?сколько фигуръ еврейскихъ бабъ съ ребятишками на рукахъ, оглашающими окрестность раздирательнымъ ревомъ и пискомъ. На этомъ же холмик? красовалось множество корытъ, зам?нявшихъ колыбели.

— Но куда же запрятались эти черти? вскрикнулъ сердито мой спутникъ, хлеснувъ бичомъ въ воздух? и нетерп?ливо понукая лошадей.