Записки еврея

Мое счастіе было на самомъ зенит?, когда б?дныхъ деревенскихъ евреевъ, и меня въ томъ числ?, постигла неожиданная б?да. Законъ внезапно воспретилъ евреямъ проживать въ деревняхъ и селахъ. На насъ набросилась ц?лая стая старшинъ, волостныхъ головъ и писарей, становыхъ, исправниковъ и окружныхъ начальниковъ. Насъ прижимали, выживали и изгоняли. Мы откупались на время, расплачивались своими карманами. Мы выжимали изъ себя посл?дніе соки, но не могли насытить свору гончихъ и ищеекъ, нападавшихъ на насъ ежедневно. Мы выбивались изъ силъ и раззорялись, чувствуя, что долго такимъ образомъ не продержишься, что зат?мъ теб? уже пардона не будетъ. Бол?е разсудительные ликвидировали немедленно свои д?ла и переселялись въ м?ста, гд? евреямъ жительство дозволяется. Я р?шился посл?довать этому прим?ру. Но для ликвидаціи моихъ д?лъ требовалось время; необходимо было предварительно взыскать долги, распродать товары и имущество и расчитаться съ кредиторами, посматривавшими уже на еврейскую деревенскую торговлю какъ на ненадежную, угрожающую рано или поздно неизб?жнымъ банкрутствомъ.

Евреи изгонялись изъ деревень и селъ, какъ эксплуататоры деревенскаго пьянаго люда. Не см?я вполн? отрицать основательность этого уб?жденія, во имя котораго темный людъ, и въ наше время, нападаетъ, грабитъ и раззоряетъ безпомощныхъ евреевъ, среди б?лаго дня, среди многолюднаго европейскаго города, я хочу только слегка коснуться вопроса, кто былъ, во время оно, виноватъ въ этой настоящей или мнимой эксплуатаціи? Кто давалъ первый импульсъ тому безобразію, которое взваливалось ц?ликомъ на однихъ евреевъ? Я р?шаюсь коснуться этого важнаго вопроса только въ прошломъ; въ настоящемъ же предоставляю этотъ вопросъ на р?шеніе бол?е глубокихъ наблюдателей.

Я разскажу читателямъ былой случай изъ жизни знакомаго мн? деревенскаго еврея, изъ жизни двухъ негодяевъ, принадлежавшихъ къ различнымъ сферамъ. Предоставляю р?шить другимъ, кто виноватъ: еврей, или…

На поселянахъ одной м?стности накопилась громадная податная недоимка. Поселяне были б?дны, благодаря голоднымъ годамъ и безкорыстью сельскихъ чиновниковъ. Чтобы очистить хоть часть недоимки, поселянъ сотнями выгоняли на работы, на сооруженіе какой-то шоссейной дорога. Время было тяжкое, требовавшее какого нибудь ут?шенія, хоть минутнаго, искуственнаго. Горемыки запили пуще обыкновеннаго. Благо, шинкарь Хаимко отпускалъ въ счетъ будущихъ благъ, обм?ривая наполовину, и присчитывая по десяти на каждую единицу. Хаимко рисковалъ, но рисковать стоило: взыщи онъ хоть сотую долю долга съ своихъ безхитростныхъ должниковъ, онъ былъ бы уже въ барышахъ. Итакъ, мужики пили да пили, а Хаимко записывалъ да записывалъ, въ ожиданіи урожайнаго года.

Однажды, на?зжаетъ исправникъ и останавливается у корчмаря. Кстати у корчмаря им?лась въ запас?, для начальства, удобная комната со столомъ и чаемъ, и все это въ добавокъ предлагалось радушно даромъ, исправникъ къ тому же былъ падокъ на еврейскую фаршированную рыбу съ картофелемъ, лукомъ и ц?лымъ моремъ перцованной ухи.

— Что новаго, ваше высокородіе? спрашиваетъ фамильярно Хаимко, накормивши и напоивши начальство.

— А вотъ, налет?лъ выгонять батраковъ на шоссе, отв?чаетъ исправникъ, потягивая кр?пчайшій пуншъ и поглаживая отяжел?вшее брюхо.

— Боже, что со мною теперь будетъ!

— А что?

— Я несчастн?йшій челов?къ, я теперь — нищій: вс? батраки мн? должны, вс? долги лопнутъ.

— А долги, за что? за водку?

— Н?тъ… но…

— Не ври, мошенникъ! Ну, водочные долги твои, какъ есть, фу! Разв? не знаешь, что водку въ долгъ отпускать запрещено закономъ?

Еврей поникъ головою и заломалъ руки. Воцарилось молчаніе.

— А много долга? спросилъ исправникъ чрезъ н?сколько минутъ.

Еврей назвалъ круглую цифру.

— Им?ешь росписки на должникахъ?

— Какія тутъ росписки? Разв? не знаете, что мы на слово в?римъ?

— Ну, значитъ, пиши, Хаимко, пропало.

— Если-бы ихъ не выгоняли! разсуждалъ задумчиво шинкарь.

— То что было бы?

— Уплачивали бы по немножку. Кстати, и хорошій урожай предвидится.

— А что дашь, если взыщу твои долги?

Хаимко затрепеталъ отъ радости.

— Дашь половину — возьмусь! р?шительно объявилъ исправникъ, укладываясь на еврейскіе пуховики.

Д?ло уладилось.

На другой день, чуть заря деревня зашевелилась и ходуномъ заходила отъ ужаса. Сотскіе б?гали какъ угор?лые изъ улицы въ улицу, изъ дома въ домъ, и сгоняли народъ какъ на пожаръ. Бабы сопровождали своихъ мужей и сыновей, и голосили на взрыдъ. Вся толпа сгонялась къ управ?. Слухи разнеслись, что прямо изъ управы, неисправныхъ податныхъ плательщиковъ погонятъ на казенныя и частныя работы, куда-то въ страшную даль, за тридевять земель. О распространеніи этихъ страшныхъ слуховъ постарался, по наставленію самого исправника, ловкій Хаимко.

Народъ, сплошной толпой, съ обнаженными головами долго ждалъ появленія начальства, переминаясь съ ноги на ногу и шопотомъ с?туя на свою судьбину.

При появленіи исправника, толпа поклонилась въ поясъ. Н?сколько стариковъ выступило впередъ и бухнуло въ ноги строгому начальству.