Записки еврея

Какой-то глубокій знатокъ челов?ческаго сердца справедливо зам?тить, что при вид? несчастія, даже самаго близкаго намъ челов?ка, мы, помимо собственнаго в?дома, безсознательно чувствуемъ изв?стнаго рода удовольствіе. Это удовольствіе выражается безъ словъ, даже безъ всякой оформленной мысли; но кто пріучился сл?дить за своимъ внутреннимъ жизненнымъ процессомъ, тотъ легко подм?титъ какое-то невольное душевное возбужденіе, выражающееся, въ перевод?, словами: «Слава Богу! я не на его м?ст?»!

Искренно сострадая несчастному товарищу моего д?тства Ерухиму, я, въ то-же время, чувствовалъ точно такое-же душевное возбужденіе. Мрачныя картины моего д?тства живо предсшились моему воображенію. Я вспоминалъ, какъ забитый, ошенинй ласки ребенокъ, я завидовалъ моему бл?днолицему товарищу по хедеру, н?жившемуся подъ крылышкомъ обожавшей его матери. Съ какимъ восторгомъ пром?нялъ-бы я тогда свою горькую участь на участь счастливаго товарища! А теперь?

— Слава Богу! я не на его м?ст?! сто разъ повторялъ во мн? гоюсъ всесильнаго эгоизма.

Несчастія Ерухима, на н?которое время, примирили меня съ моей участью. Сопоставляя откупную службу мою съ военною службою Ерофея, я приходилъ къ заключенію, что я счастлив?йшій изъ смертныхъ, и не им?ю никакого права требовать ничего бол?е. Но сознавая вполн? свое безправіе на лучшую участь, я, въ то-же время, все-таки желалъ ея, готовъ былъ вступить въ самую ожесточенную борьбу для ея завоеванія.

Не прошло и года со дня встр?чи моей съ злополучнымъ другомъ моего д?тства, какъ во мн? опять уже заговорила кичливость, запротестовало самолюбіе. Я опять началъ рваться куда-то на просторъ, на широкую дорогу, гд? мое я и моя жизнь не были-бы зад?ваемы другими, гд? не подставляли-бы ноги моимъ не опред?леннымъ стремленіямъ, гд? я могъ-бы двигаться и существовать безъ пом?хи, но собственнымъ уб?жденіямъ. Вырваться изъ откупной среды я однакожъ не пытался: это было для меня такъ-же невозможно, какъ взобраться на луну; я только отыскивалъ бол?е широкую дорогу въ той сфер?, въ которой уже застрялъ, уб?дившись неоднократнымъ наблюденіемъ, что вс? дороги одинаково ведутъ въ Римъ.

Изучая своего принципала, я подм?тилъ, что изъ числа своихъ подчиненныхъ онъ дорожилъ особенно т?ми, которые непосредственно д?йствуютъ на распорядительной почв? и выгребаютъ каштаны изъ огня. Онъ во многихъ изъ этихъ д?ятелей сознавалъ полн?йшую неспособность и крупные недостатки, но д?ла, которыми эти неспособные д?ятели заправляли, приносили изобильные плоды, и онъ ими дорожилъ. Большая часть этихъ счастливыхъ д?ятелей, не слишкомъ разчитывая на щедрость принципала, им?ла благоразуміе оставлять часть каштановъ и для себя… Принципалъ догадывался, но молчалъ, притворяясь ничего нев?дающимъ. Онъ не допускалъ въ людяхъ абсолютной честности, а на челов?ческій умъ смотр?лъ съ одной д?ловой точки зр?нія. Кто ум?лъ приносить пользу самому себ?, тотъ, сл?довательно, былъ полезенъ и для д?ла. Т?хъ-же, у которыхъ недоставало безсов?стности обогащаться на счетъ чужихъ интересовъ, онъ считалъ безхарактерными, трусливыми и недальновидными. Можетъ-ли тотъ быть полезенъ другимъ, кто не ум?етъ быть полезнымъ самому себ?? Преклоняясь предъ силой капитала, мой принципалъ видимо проникался уваженіемъ даже къ т?мъ счастливцамъ изъ числа своихъ подчиненныхъ, которые богат?ли исключительно на счетъ кармана своего хозяина. Онъ никогда не удалялъ подобныхъ служащихъ, въ томъ уб?жденіи, что эти усп?ли уже накрасть, а новые начнутъ только красть. Такимъ образомъ, н?которые изъ его управляющихъ и уполномоченныхъ не только богат?ли на распорядительной почв?, но возвышались еще въ его глазахъ, какъ умъ и сила. Я же, состоя по счетной и письменной части, с?ялъ въ мертвой, безплодной пустын?. Въ то время, когда откупные полководцы и генералиссимусы удерживали надъ закономъ поб?ду за поб?дой, я могъ только подносить лавровые в?нки въ вид? испещренныхъ крупными цифрами балансовъ. Я игралъ жалкую роль писца-калиграфа, который на чисто переписываетъ рапортъ главнокомандующаго объ одержанной блестящей поб?д?. Русскіе крупные откупщики придерживались въ этомъ отношеніи другихъ теорій: у нихъ бухгалтеръ или секретарь пользовались особеннымъ вниманіемъ и осыпались щедротами, какъ статс-секретари и главные контролеры въ маленькомъ царств?; мой-же принципалъ смотр?лъ на вещи съ бол?е реальной стороны; секретарь считался у него бумаго-марателемъ, а бухгалтеръ — ходячимъ гросбухомъ.

Уяснивъ себ? это положеніе, я р?шился, въ чтобы-то ни стало, выбраться на бол?е выгодную служебную почву. Для перваго опыта, я обратился въ благоволившему ко мн? принципалу съ просьбою.