Записки еврея

Я несогласенъ съ такими взглядами и выводами. По моему мн?нію, кто хочетъ избавиться отъ жестокаго бичеванія чужой руки, тотъ долженъ бичевать самого себя. Самобичеваніе и честн?е, и не такъ больно. Кто слишкомъ доволенъ самимъ собою, тотъ, въ большинств? случаевъ, безконечно глупъ. Кто хвалитъ себя, того р?дко хвалятъ другіе. Я расхожусь во мн?ніяхъ съ т?ми нов?йшими еврейскими публицистами, которые, какъ кажется, задались нетрудною проблемой отрицать, или игнорировать факты, вм?сто того, чтобы, честно признавая ихъ, оправдать т?мъ исторически-соціальнымъ, экономическимъ и фанатическимъ строемъ, который, въ большинств? случаевъ, составляетъ единственный источникъ деморализаціи, какъ отд?льныхъ индивидуумовъ, такъ и ц?лыхъ группъ, сословій и даже племенъ. Вм?сто того, чтобы оглашать безотв?тную пустыню жалобами, вздохами и воплями; вм?сто того, чтобы всуе взывать къ какимъ-то заоблачнымъ орошеніямъ, ц?лесобразн?е было-бы обратить вниманіе за родную почву, очистить ее отъ толстаго слоя сора, удобрить ее, обновить заржавленный, неуклюжій, выжившій изъ употребленія плугъ, разумно вспахать родное поле и зас?ять его плодоноснымъ зерномъ европейской культуры. Какъ очистить фанатическую почву? Какъ и ч?мъ удобрить? Какъ вспахать и пос?ять? Вотъ вопросы, разр?шеніе которыхъ вполн? достойно благородныхъ, добросов?стныхъ публицистовъ, не гоняющихся исключительно за пустыми симпатіями, непоющихъ в?чные гимны и панегирики, изъ за нравственной или матеріальной подачки, или просто изъ за того, чтобы прослыть голосистымъ бардомъ въ полудикой деревнp3;. Барды, въ наши не героическія времена, сошли уже со сцены, а п?снями и панегириками ни кого уже не уб?дишь…

Т?, къ которымъ я адресую вышесказанную мысль, суть самые ум?ренные, честные изъ моихъ порицателей, съ которыми я хотя и не схожусь во мн?ніяхъ, но которыхъ я, т?мъ не мен?е, уважаю. Но нашлись и такіе, которые придали «Запискамъ еврея» характеръ злоумышленнаго доноса брата на братьевъ. Они обвинили меня въ искаженіи фактовъ, въ томъ, что я выдаю изнанку за лицевую сторону, выставляю нел?пыя, вредныя стороны врагамъ на злорадство, публик? на посм?шище; они см?шали мои записки съ изв?стною «Книгою кагала». Н?которые крючкотворы зашли еще дальше: придираясь къ двусмысленному толкованію слова, они попыталось доказать, что «Записки еврея» стараются обинякомъ поддерживать дикое обвиненіе евреевъ въ употребленіи христіанской крови.

Съ подобною категоріей людей, не желающихъ или не ум?ющихъ читать, съ такими свир?пыми патріотами всякія разсужденія были-бы безплоднымъ трудомъ. Кто упорно жмуритъ глаза, того ни ч?мъ не осв?тишь до полнаго прозр?нія. Но я всетаки въ долгу у этихъ господъ. Отв?чу имъ притчей.

Жилъ былъ (а, можетъ быть, живетъ еще и теперь) н?кій с?дой, очень остроумный еврей, по имени раби Шая, по прозвищу Тарарамъ (шалопутъ).

Кличку эту нажилъ себ? раби Шая своей в?чно кочующей жизнью, своей эксцентричною д?ятельностью.

Тарарамъ в?чно былъ въ пути, в?чно путешествовалъ отъ одного центра еврейскаго населенія до другого, не брезгая ни какимъ способомъ передвиженія. Иногда въ?зжалъ онъ въ безконечно-длинной польской буд?, съ ц?лой гурьбой ошарпанныхъ пассажировъ обоего пола, иногда въ одиночк? на обратной перекладной, иногда взобравшись на самую верхушку нагруженнаго лукомъ мужицкаго воза, а иногда развалившись въ роскошной коляск? мчащагося на курьерскихъ, по наземной надобности, еврейскаго откупщика или подрядчика. Его не р?дко встр?чали и въ образ? п?шаго хожденія, съ странническимъ посохомъ въ рук?, съ котомкою на плечахъ.