Записки Флэшмена. Том 2.

Когда по торжественным датам мне приходится надевать свои награды, я пришпиливаю все эти побрякушки, от «За Кабул, 1842», до «Хедив Судан, 1896» — но не за эту битву, которую именно я задумал. Я не в претензии за это: слава Богу, меня там не было, да эта победа и не принесла особой славы, но мне приятно думать о том, что именно я не дал ей превратиться в катастрофу. Армии Гауга, которую хальса просто раздавила бы своей численностью, удалось выстоять и даже сражаться на следующий день, потому что я уравнял для них шансы — и потому что в мире нет лучших кавалеристов, чем в Легкой бригаде.

Между тем, Хардинг и Гауг чуть было все не испортили — один из-за своей бабьей осторожности, а другой — из-за своей доннибрукской бесшабашности[666]. Благодаря Хардингу, мы были плохо подготовлены к войне — полки находились далеко от передовой, не было соответствующих пунктов питания вдоль линии марша (так что Броудфуту с его агентами приходилось разорять всю округу, чтобы накормить войска), даже ни одного полевого госпиталя. В общем, Пэдди пришлось двигаться вперед с главными боевыми силами, форсированным маршем по тридцать миль в день, так что один черт знал, куда делись обозы и вспомогательные части, отставшие от него еще под Амбаллой. Между тем, Хардинг решил снова превратиться из генерал-губернатора в солдата — он карьером двинулся в Лудхиану и привел оттуда гарнизон, так что когда они достигли Мудки, у них уже было двенадцать тысяч человек, достаточно уставших после почти суточного марша — а там их уже ожидала горрачарра Лала — десять тысяч плюс пара тысяч пехоты.

Теперь настал черед Пэдди. Сикхи расположили свою пехоту и пушки в самых джунглях и Гауг, вместо того, чтобы ждать, пока они оттуда выйдут, ринулся резать им глотки только чтобы они от него не ушли — больше он ни о чем и не думал. Началась артиллерийская дуэль, поднявшая тучи пыли — сын Хардинга говорил мне позднее, что это было все равно, что драться в лондонском тумане. Фактически ни один из рассказов о битве не сходился с другим, поскольку никто ни черта не видел большую часть времени. Конечно же, горрачарры было столько, что она угрожала нам охватом, но наша кавалерия ударила ей с обеих сторон по флангам и прорвала их. Третий полк легкой кавалерии пробился до самой сикхской пехоты и пушек, но когда Пэдди повел нашу пехоту прямо в лоб, ей пришлось наступать под градом картечи, так что была даже минута замешательства, поскольку когда наши достигли джунглей, пушки сикхов еще палили вовсю, ну и завертелась кровавая схватка среди деревьев. К этому времени уже совсем стемнело, так что парни порой стреляли по своим же товарищам, а некоторые из наших сипайских полков вообще палили куда ни попадя. По обе стороны царило смятение — а затем сикхи все же отступили, оставив семнадцать орудий. Мы потеряли более 200 убитыми и в три раза больше раненными; как мне говорили, потери сикхов были еще больше, но сколько точно — никто не знал.

Можете считать, что это их отступление было нам не слишком на руку[667], зато оно решило сразу несколько проблем. Мы захватили позицию и пушки, так что теперь хальсу можно было разбить — правда, они сражались как тигры среди деревьев, и нам не удалось даже взять пленных. К тому же наши сипаи несколько забыли свой страх перед сикхами, а наша кавалерия, британская и индийская, заставила горрачарру показать спины. Если бы Гауг смог продвинуться достаточно быстро и рассеять остатки сил Лала, которые сконцентрировались неподалеку от Фирозшаха, в двенадцати милях впереди, прежде, чем корпус Теджа смог бы оказать им помощь, мы бы уже были на пути к завершению всего дела. Но если бы хальса объединилась... тогда это была бы совсем другая история.

Кое-что из этих подробностей выяснилось только на следующее утро, но к тому времени, у меня были уже другие заботы. Один из адьютантов, которых Литтлер послал с сообщением о моих договоренностях с Лалом и Теджем, прибыл к Гаугу в самый разгар схватки. Это было удивительное зрелище — двадцать тысяч кавалерии, пехоты и пушек сражались друг с другом при свете звезд, а этот старый сумасшедший чуть не лопался от злости, поскольку не мог лично возглавить атаку Третьего полка легкой кавалерии на фланг сикхов: «Вот проклятье, черт побери! Вот я, а вон там они — а я ничего не могу сделать, словно лежу в своей постели! Эй, Микки, оставь мне хоть парочку — ур-ра, ребята!»