Записки Флэшмена. Том 2.

— Они — они не могут отступать! — закричал Вест. — Сэр Хью, могу ли я съездить к ним, сэр? Это наверняка какая-то ошибка!

Гауг взглянул туда, куда показывал Вест так, словно увидел призрака. Полагаю, такого он не видел за все полвека — кавалерия и артиллерия оставляют свою пехоту на произвол судьбы. Но он смотрел на все это не больше мгновения.

— Скачи за ними, Вест! Верни их! — буркнул он и Бешеный Чарли унесся прочь, пригнувшись в седле и вонзив шпоры в бока лошади, а Гауг тем временем, обернулся, чтобы снова посмотреть на хальсу.

Пенджабцы уже почти полностью показались на равнине, в отличном порядке — пехота в центре, с конными батареями в промежутках между полками, а кавалерия на флангах. Гауг сделал мне знак и мы рысью пустились обратно к нашим позициям. Тут я впервые увидел Хардинга с небольшой группкой офицеров, прямо перед фронтом одного из красномундирных каре. Он смотрел в подзорную трубу и время от времени поворачивал голову, чтобы отдать приказ. Присевшие на колено солдаты в каре, теперь поднялись и заходящее солнце поблескивало на рядах обнаженных штыков. Гауг натянул поводья.

— Ну что ж, это место не хуже прочих, — сказал он и, прищурив глаза, оглядел равнину. — Да, парень, отличный вид, не правда ли? Может порадовать сердце солдат — как их, так и наших. — Он кивнул мне. — Спасибо, сынок. — Он отбросил назад полы своей куртки и вытащил саблю, отцепив карабин и позволяя ножнам упасть на землю. — Полагаю, что скоро все мы вернемся домой, — сказал он.

Я оглянулся через плечо. Передо мной сразу за нашим правым флангом лежала открытая равнина, а не далее, чем в миле уже начинались джунгли. Моя кобыла еще не выдохлась и даже не была ранена, так что будь я проклят, если останусь здесь, чтобы быть раздавленным этой безжалостно накатывающейся на нас силой. Отзвуки дикой музыки доносились с той стороны, чуть слышные на фоне мерного гула шагов сорока тысяч ног. Со стороны каре донеслись хриплые крики приказов; я бросил еще один взгляд на отдаленные джунгли, стискивая поводья дрожащей рукой...

— Боже милосердный! — воскликнул Гауг и я воровато оглянулся.

То, что я увидел снова было невероятным, но... именно так оно и было.

Хальса вдруг остановилась. Пыль поднималась над передовой цепью пехотинцев-джатов; они оглядывались, чтобы посмотреть на свои основные силы, мы могли слышать голоса, выкрикивающие приказы и музыка вдруг смолкла. Величественные знамена вроде пока еще реяли, огромная армия топталась на месте подобно гигантскому рою, и тут раздался рокот одинокого большого барабана; дробь прокатилась из конца в конец, подхваченная другими полками и вдруг словно открылись и снова захлопнулись створки венецианского жалюзи перед лицом призрака — это ряды хальсы повернули кругом, поднимая пыль и начали медленно удаляться. Хальса отступала.

Ни звука не доносилось от наших каре. А потом где-то у меня за спиной какой-то солдат рассмеялся и тут же злой голос потребовал его заткнуться. Это единственный шум, который я помню, правда я не слишком обращал на все это внимание. Я только и мог, что ошеломленно пялиться на то, как двадцать тысяч лучших в мире туземных солдат, вдруг повернулись спиной к изможденному, беспомощному врагу... и оставили нам свою победу.

Гауг как статуя замер в седле, вглядываясь в них. Прошла добрая минута, прежде чем он натянув поводья, повернул своего скакуна. Шагом проезжая мимо меня к каре, он все повторял:

— Пусть вашу руку осмотрит врач, слышите? А когда с этим закончите, я буду вам весьма обязан, если вы вернете мне мой шейный платок. 

XV

Вот таким я видел и запомнил Фирозшах — «Индийское Ватерлоо», самую кровавую битву изо всех, что нам пришлось провести на Востоке и, без сомнения, самую странную — и хотя другие очевидцы расходятся со мной (и друг с другом) в мелочах, все согласны в главном. Мы взяли Фирозпур, заплатив за это страшную цену, после двухдневного сражения и были уже на последнем издыхании, когда Тедж Сингх вдруг появился с превосходящими силами, а потом неожиданно отступил прочь, хотя мог проглотить нас на обед.

Много споров вызывал вопрос: почему он так поступил? Ну, вы-то знаете почему, так как я вам рассказал — он сдержал данное нам слово, предав свою армию и свою страну. Но есть и почтенные историки, которые не желают в это верить — некоторые, потому что считают, что доказательства этого не слишком весомы, а остальные — потому что не хотят признать, что эта победа была достигнута чем-либо еще кроме мужества британского солдата. Ну да, это тоже сыграло свою роль, так же как и воля Божья, но факт в том, что всего этого было бы недостаточно без предательства Теджа.