Записки Флэшмена. Том 2.

Прямо передо мной были две батареи туземной конной артиллерии, палившие так быстро, как только успевали заряжать; маленькие смуглые канониры резво отпрыгивали, что бы избежать отдачи, а грохот залпов своей силой беспокоил мою лошадь. Слева от меня виднелось редкое каре британской пехоты — Девятого полка, так как я разглядел изображение пенни на их киверах — а за ним ряды других, британских и сипайских, передние шеренги которых опустились на колено, а по бокам стояли резервные части. Справа от меня была та же картина, еще больше каре, в центре которых развевались знамена, смещенных назад под небольшим углом — все это выглядело как сцена из сражения при Ватерлоо.

Красные четырехугольники, вокруг которых клубились тучи пыли; вспышки выстрелов, сверкающие поверх голов или с трудом пробивающиеся сквозь дым; люди, падающие на землю — поодиночке или целыми рядами, которые выхватывало из строя пролетевшее ядро. Я увидел, как в углу каре Девятого полка картечь повалила сразу шесть шеренг — так что в воздухе поднялся кровавый туман. Передо мною одна из пушек вдруг опрокинулась, ее ствол лопнул как спелая тыква и осколки с воем разлетелись во все стороны, среди адских воплей сраженных людей и визга раненных лошадей. Словно настоящий железный ливень обрушивался на наши ряды, хлестая один Бог знает откуда, поскольку все вокруг было покрыто пылью и дымом — а Бешеный Чарли все тянул мою лошадь за повод, направляя ее прямо сквозь этот ад.

Казалось, боль и ужас заполняют все мое существо, но иногда шок бывает настолько ошеломляющим, что вы просто уже не можете об этом думать. Например, когда вдруг очнешься и видишь, что тяжелая артиллерия уже взяла тебя на прицел и готова разорвать на клочки; больше уже ничего невозможно сделать, не остается времени даже надеяться, что тебя не заденет и ты даже неспособен броситься наземь, чтобы, скуля, сжаться в комочек — а еще страх и боль куда-то исчезают, когда вы оказываетесь перед самим Пэдди Гаугом, который сдергивает с шеи свой платок, протягивает его вам, веля замотать в него раненный пальчик и внимательно слушать, что вам говорят.

— Прижми узел пальцем, парень! Так, а теперь смотри и хорошенько запоминай все, что увидишь!

Он потуже затянул повязку, закрепил ее и, сквозь слезы боли и ужаса, я взглянул поверх тучи расстилающейся пыли.

Всего в какой-нибудь полумиле от нас, долина просто кишела всадниками. Артиллерийские батареи, которые обстреливали нас, более легкие — на верблюжьей тяге и тяжелые полевые орудия — теперь отвозили в тыл, сквозь промежутки в грандиозной массе кавалерии, которая накатывала на нас сплошным прибоем — стремя к стремени. От крыла до крыла сикхов, наверно было с пять сотен ярдов. На флангах скакали уланские полки, а в центре сосредоточились тяжелые эскадроны в развевающихся белых и красных плащах; садящееся солнце блестело на полированных шлемах, на которых пурпурными вихрами ощетинились жесткие плюмажи — и только когда я вспомнил эти же плюмажи в Майан-Мире, я понял весь ужас увиденного. Это была линейная кавалерия сикхов и, несмотря на то что я жутко устал и был почти в полуобморочном состоянии, я понял, что это может означать лишь одно, даже если это «что-то» абсолютно невозможно: мы оказались лицом к лицу с армией Тедж Сингха, состоящей из настоящих сливок хальсы, в тридцать тысяч бойцов, которая должна была находиться в тридцати милях от нас, занимаясь бесполезным наблюдением за Фирозпуром. Но теперь они были здесь — за волной подходящей кавалерии я увидел густые массы пехоты, полк за полком, а перед ними слоны тащили огромные пушки. А нас было едва ли десять тысяч, падающих от измождения после трех битв, в которых потеряли каждого десятого — без еды, воды и боеприпасов.

Историки говорят, что в это мгновение, когда острие копья хальсы было приставлено к нашей глотке, решалась судьба трех столетий Британской Индии. Возможно. Но это точно был момент, когда избиваемая артиллерийским огнем маленькая армия Гауга стояла перед лицом смерти и уничтожения и что бы не решало наши судьбы в будущем, здесь и сейчас все зависело лишь от одного человека. Без него мы (да и, возможно, вся Индия) были бы сметены кровавым разгромом. Полагаю, что вы так и не слышали о нем — о позабытом бригадире, Микки Уайте.