Записки Флэшмена. Том 2.

Я как раз был в лагере Гауга под Собраоном, когда пришли известия об этом, поскольку Хардинг заимел милую привычку каждые два дня проезжать сюда верхом двадцать миль из Фирозпура со своим новым штабом подхалимов, только для того, чтобы разнюхать, что затевает Гауг и критиковать его распоряжения[697]. Лоуренс же всегда ездил вместе с ним, а ваш покорный слуга прикрывал тыл. Громкий гул приветственных криков прокатился по позициям, а Пэдди едва не плясал от радости, а затем забился к себе в палатку, чтобы помолиться. Лоуренс и другие наши святоши последовали его примеру, а я уже собирался было проведать офицерскую столовую, как вдруг неподалеку раздался громкий стон и появился старый Гробокопатель Хэйвлок, похрустывая своими костистыми пальцами с видом Томаса Карлейля[698], страдающего ревматизмом — я бы его и не заметил, но он так громко взывал о чем-то к Богу: возможно, он просил ниспослать ему именно меня. Он молился, стоя совсем рядом со мной, как сумасшедший монах в Джелалабаде, а во время последней нашей встречи я видел лишь его сапоги, поскольку больше ничего нельзя было разглядеть из-под бильярдного стола, под которым я как раз тискался с миссис Мэдисон.

— Аминь! — наконец провозгласил он и прервал свою беседу с небесами, чтобы встряхнуть мою руку, сияя от радости. — Да это же Флэшмен! О, мой мальчик, когда же это я видел тебя в последний раз?

— В бильярдной Сэйла в Симле, — не подумав ответил я и он нахмурился, пробормотав, что меня же не было там в тот вечер, а?

— Да конечно же, это был не я! — поспешно проговорил я. — Это, наверное, был какой-то другой парень. Дайте-ка сообразить, где же мы виделись? Где-нибудь в церкви, не так ли?

— Я часто вспоминал о вас после Афганистана! — воскликнул он, все еще отжимая мои пальцы. — Ах, мы ведь издалека чуяли запах пороха, слышали грохот канонады и крики!

— Конечно, еще бы! Ах, да-да...

— Но погодите — разве вы не присоединили свой голос к остальным, чтобы возблагодарить нашего Создателя за то что он удостоил нас такой славной победы?

— О, конечно же! Но, полагаю, вы должны бы показать мне пример, Гробо..., то есть я хотел сказать, шкипер. Вы же всегда это делали так горячо... я имею в виду молились, не так ли? — Это окончательно растрогало его и сделав пару шагов, мы оказались у палатки Гауга. Меня поразило, когда я смотрел на них всех — старого Пэдди, Хэйвлока, Лоуренса, Эдвардса, Бэгота (полагаю, Хоуп Грант также был там) — что я никогда раньше не видел вместе столько прирожденных кровопийц, посягавших на мою жизнь. Может, не хорошо так говорить об умерших, но всю жизнь они провели между Богом и Дьяволом, причем я не уверен, кто из двоих помогал им больше.

Но я чаще вспоминаю эту импровизированную общую молитву, поскольку она вновь заставила меня подумать об Элспет, особенно когда Гауг призвал благословение не только на наших павших товарищей, «но и на тех, кому еще предстоит пасть в грядущих боях, а также на тех дорогих их близких, чьи дома омрачит траур под тенью крыльев ангела смерти». Аминь, подумал я, но — Господи, если ты не против — пусть этот ангел держится подальше от дома №13a по Брук-стрит! Слушая Гробокопателя я мог вполне ясно представить себе эту меланхоличную сцену — похоронный венок на нашей двери, запертые ставни и мой тесть плачется, жалуясь на дороговизну траурного крепа... а моя дорогая золотоволосая Элспет, ее голубые глаза затуманены слезами, она в черной вуали, черных перчатках, изящных черных бархатных туфлях, длинных дымчатых чулках с пурпурными розочками на подвязках и в этом великолепном французском корсете, с патентованными застежками, за которые стоит только потянуть и....

— Полагаю, Флэшмен был весьма тронут, — говаривал позже Хэйвлок.

Так оно и было — стоило мне только подумать, сколько этого сладострастного добра без толку пропадает где-то там, далеко — по крайней мере, я надеялся на это, но все же меня терзали сомнения. Одним небесам известно, со сколькими поклонниками моя невинная малышка мяла матрас в мое отсутствие? Размышляя над этим за последовавшим ужином, я не находил утешения ни в портвейне, ни в воспоминаниях о своих приключениях с Джиндан, Манглой и миссис Мэдисон, я почувствовал, как во мне разгорается ревность — и как же я соскучился по этой белокурой красотке на другом конце света...