Записки Флэшмена. Том 2.

— Ложь во спасение, милая, ради благой цели. Ха, я могу припомнить, как и сам поступал таким же образом, когда того требовал долг.

Я аккуратно стащил тончайшую ткань, чтобы должным образом ощутить плоть, и страстно поцеловал ее в губы. Ее рот был влажным, из него вырывались короткие всхлипы раскаяния, перешедшие в стоны, и я, дождавшись своего часа, с наслаждением приступил к заманиванию чужака в ловушку.

VI

Ишль — милое местечко, расположенное почти на острове, омываемом с трех сторон реками Траун и Ишль, и лежащее в самом сердце одного из живописнейших в Европе ландшафтов, среди лесов, озер и гор Зальцкаммергута. Ныне городок называется Бад-Ишль, и он, насколько мне известно, числится среди квадратноголовой[897] аристократии популярным курортом, но даже тогда, в 83-м, покровительство императора сделало его модным, и там можно было обнаружить куда больше представителей высшего света, чем стоило ожидать. Они приезжали туда попить воды, пожить в уютных виллах вдоль Трауна, побродить по лесам и набережным, прогуляться по садам Нового казино и посетить еще более элегантные магазинчики и кафешки, которые расплодились тут в совершенно невообразимом количестве. Горожане выглядели солидными и зажиточными, а местные крестьяне — куда же от них денешься? — в неизменных черных портках с подтяжками, знали, похоже, свое место и придавали местности своеобразное оживление.

Которое не вполне согласовывалось с моим настроением.

Виллем, наверное, догадывался, что я так и остался при своем мнении, но смирился с необходимостью принять участие в его дьявольской затее. С другой стороны, Кральта, под ледяной личиной которой скрывалось восторженное и патриотическое сердце, к тому же весьма склонное к плотским утехам, была убеждена, что я узрел свет. Она втюрилась в меня, ей-богу, и всеми фибрами хотела верить. Это было здорово, но ни на йоту не облегчало поиск пути к бегству. Дорога от Линца не представила ни малейшего шанса: Виллем сидел под боком, четверо головорезов — в соседнем купе, а в Ишле, где мы бросили якорь в «Золотом корабле», на улочке рядом с Марктплац, они тоже ни на секунду не спускали с меня глаз. В тот первый день, когда мы устроились и вышли осмотреться в городе — прогуляться вдоль Трауна, восхититься садами казино, выпить кофейку в уютной patisserie[898], короче, убить время как подобает настоящим туристам, — Виллем вцепился в меня, как клещ, а мой краснорожий приятель постоянно держался за спиной.

Как они поступят, если я вдруг метнусь к ближайшему фараону, вопя, что меня похитили, я не знал, а проверять не хотелось. Помимо того, что Виллем вполне мог начинить меня свинцом и скрыться, я в любом случае имел несчастье оказаться иностранцем, а это всегда плохо, даже если знаешь язык. Власти не склонны верить тебе, особенно вопреки объяснениям, данным аристократического вида дамой и сопровождающим ее юнкером, да еще четверкой добропорядочных капустогрызов в жестких котелках. «Бедный кузен Гарри, он, знаете ли, англичанин, поэтому слегка чокнутый. Не волнуйтесь, констебль, в отеле у нас есть смирительная рубашка», — такую линию будут они гнуть или что-то вроде.

И где тогда окажется бедный петушок Флэши? Скорее всего, будет тем же вечером брошен на дно Трауна с привязанным к ногам мешком с углем, щедро политый сентиментальными слезами Кральты.

Поэтому я играл роль как никогда прежде: вежливо улыбался; остроумно шутил; жадно вдыхал аромат далеких гор, изображая наслаждение; подбивал Кральту прикупить чудовищную шляпу в одном из бутиков; распивал пиво с Виллемом и мирно покачивал головой, когда тот мухлевал при игре в безик[899] — сын своего отца, как пить дать; от души хохотал над выходками Фроша-тюремщика из «Fledermaus»[900], которую мы смотрели в небольшом театре вечером; отпустил за обедом замечание, что вкладом Австрии в историю человечества является, без сомнения, наука правильно готовить капусту[901]; заласкал Кральту до одурения с наступлением ночи, после чего, пристроив на своей груди ее роскошные прелести, долго лежал без сна, напрягая мозги в поисках выхода.

Встав рано поутру и тихо одевшись, чтобы не разбудить ее, я предпринял эксперимент, пытаясь проскользнуть к выходу. И наткнулся на Краснорожего, примостившего свой квадратный зад в кресле и пялящегося на меня. Вежливо пожелав ему доброго утра, я вышел на улицу. Он просто шел за мной на расстоянии в несколько шагов, пока я прогулялся по берегу реки и вернулся к завтраку. Виллем был уже внизу. Он вскинул бровь, посмотрел на Краснорожего, потом поинтересовался, понравилась ли мне прогулка. Ни тревоги, ни предупреждений — значит, они настолько уверены в контроле надо мной, что препоручают охрану единственному мерзавцу — вооруженному и опасному, бесспорно, но всего лишь одному. Любопытно... и достаточно, чтобы немного подогреть мои надежды.

И вдруг, в тот самый второй день в Ишле, все самым невероятным образом переменилось, сделав побег немыслимым.