Записки хирурга военного госпиталя

– Нет, так не годится. На улице очень холодно, я могу простудиться. А вентиляция существует, но она почему-то не работает. Я прошу прислать слесаря. Пускай глянет.

– Послушайте, какой слесарь?! – вспылил я. – Восьмой час. Уже глубокий вечер. Все слесари давно уже разошлись по домам. Завтра утром я вам пришлю слесаря.

– Утром? – Ефимов изобразил на лице глубокую задумчивость. – А до утра прикажете задыхаться? Я сейчас все это сфотографирую и напишу жалобу прокурору. Почему в предоперационных платах нет вентиляции.

– Послушайте, капитан, – заиграл желваками Волобуев, – идите к себе в плату, мы сейчас все уладим.

– Хорошо, – добрыми и ясными глазами посмотрел на всех нас Ефимов, – только еще учтите, что у вас не соблюден метраж. Сколько, простите, на одного человека положено метров? Если мне не изменяет память, семь квадратных метров. У меня четырехместная палата. Семью четыре – двадцать восемь. А у вас, извините, двадцать четыре метра. Четырех метров не хватает. И потом, не горит одна лампочка. Непорядок. Вызовите еще дежурного электрика.

– Перегорела, наверное, – в тон ему ровным голосом предположил я.

– Допускаю, но пускай все же электрик глянет, – улыбнулся Ефимов и, мягко ступая по линолеуму, вышел из кабинета.

– Нет, вы видели, какая гнида! – не сдержался Волобуев и добавил еще пару ласковых.

– Может, его все же отпустить домой? – подал голос насупившийся Горошина.

– Я тебе отпущу! – взорвался подполковник. – Я тебе так отпущу, что еще долго будешь меня помнить. Ты что, хочешь, чтоб нам шею намылили?!

– Никак нет!

– Ничего, и не таких обламывали!

– Да, парень-то с норовом, – заметил я. – И раз пошел ва-банк, то, видимо, ему это не впервой?

– Не впервой, – кивнул Волобуев и еще раз пискнул креслом. – Что оно у тебя все время пищит?!

– Так вы как-то уж больно жестко с ним обращаетесь, еще сломается, – нейтральным тоном предположил я.

– Возможно, – согласился Волобуев, вылез из кресла и подошел к окну. За плохо вымытым стеклом начиналась ночная жизнь. Темнота сгустилась, уже включили фонари на столбах, поток автомобилей на проспекте уменьшился, тускло блеснули первые звезды на безоблачном небе. Подполковник нервно постукивал пальцами по облупленному подоконнику.

– Может, его в люкс перевести? – напомнил о себе Горошина.

– Ты что, с дуба рухнул? – повернулся к нему Волобуев и окатил презрительным взглядом. – Завтра полковник Еремеев туда заезжает из штаба округа.

– С чем? – напрягся я. – И почему вы меня в известность не поставили?

– Да из головы вылетело. Да вы не переживайте. Он все равно за терапией будет зачислен. У них пока люкс занят, как только освободится, то сразу его переведем. У вас просто лежать будет. А терапевты полечат.

– Марат Иванович, уже почти двадцать один ноль-ноль. Нужно что-то уже решать? – сказал я ушедшему в раздумья Волобуеву.

– Вы заведующий отделением, вы и решайте!

– Хорошо, я его выпишу сейчас к чертовой матери! – взорвался я. – И всего делов!

– Я уже, кажется, сказал насчет выпишу! – подполковник начал медленно испепелять меня своим командирским взглядом.

– Время идет! – не отводя глаз, произнес я и почувствовал, что если мы еще тут пробудем хотя бы полчаса, то это будет мой последний рабочий день в данном учреждении. У меня все клокотало внутри и рвалось наружу. Мне стоило героических усилий, чтоб не дать волю чувствам.

– Ладно, переведите солдат из послеоперационной палаты в палату капитана, а его самого на их место. У вас эта, после люкса, самая приличная палата. А насчет уролога сейчас буду звонить главному хирургу округа. Пусть прикомандирует. Все. Сами тут ему объясните, я убыл. – Волобуев быстро пожал нам руки и бесшумно выскользнул в коридор. Горошина, сославшись на нечеловеческую занятость, сбежал через пару минут после шефа. Я остался один на один с бунтарем Ефимовым.

Надо отметить, что капитан отказался, чтоб из-за него одного перетаскивали четырех солдатиков, недавно перенесших послеоперационное вмешательство. Он согласился до утра побыть в своей палате, не смотря на сломанную вентиляцию и потухшую лампочку. Наверное, тут свою роль сыграло радостное известие о предоставлении ему лечащим врачом уролога. Первый тур не выиграл никто. И я ушел домой.

Утром эпопея продолжилась. Как я и предполагал, уролог с утра в отделении не появился. У военных насчет обещаний всегда проблемы: сказал и… Не всегда выполняется в срок. Узнав, что я формально по-прежнему у него являюсь лечащим врачом, бузотер Ефимов откровенно загрустил. Пока я созванивался с Волобуевым, да еще с кем-то, капитан успел написать еще два рапорта, вызвать по телефону свою жену и передать через нее в военную прокурату жалобу, подкрепленную кино-аудиодокументами.

Как-то углы сгладили небритые, но уже опохмеленные слесарь и электрик. Первый, правда, пояснил, что вентиляцию не починить, так как она еще в Великую Отечественную была повреждена фашистским снарядом и с тех пор постоянно забивалась. Чтоб прочистить чего-то там нужно что-то разбирать, а ему некогда. Два раза икнул, открыл форточку и ушел в подвал допивать горькую.