Записки хирурга военного госпиталя

Мы разошлись в стороны, но я уже понял, что моя звезда светилы местной хирургии сейчас закатилась. Волобуев злопамятен и не прощает обид. Особенно таких, как сегодня, когда я на людях высказал ему свое «фи». Но мне уже было все равно: работать там, где хирургия находится на последнем месте, я больше точно не собирался. Это всего лишь вопрос времени.

Однако на сей раз Волобуев сделал вид, что ничего из ряда вон выходящего не произошло. Или ему просто пока стало не до меня. Доктор Попов успешно провел переговоры, и заговорщики сами открыли дверь и, понурив головы, вышли на улицу. Что он им там сказал, я вникать не стал. Парней развели по отделениям, а вскоре отправили в свои части. За Теркиным машина пришла часа через два после его фиаско с восстанием.

– Не поминайте лихом, Дмитрий Андреевич, – сказал он мне на прощание. – Жаль, что вы меня не оставили при госпитале. Очень жаль.

– Ты там, в части, хоть не дури, – погрозил я ему пальцем, – а то загремишь в дисбат. Дослужи уже до дембеля, будь мужиком.

– Придется, – вздохнул Теркин, а после добавил: – Хоть накачаюсь плитой от миномета, а то тут у вас совсем зажирел, – он озорно блеснул голубыми глазами и в сопровождении лопоухого лейтенанта, не оборачиваясь, твердыми шагами направился к выходу. Больше я его в своей жизни никогда не встречал.

Так закончилась эта история. Как ни странно, ни один заведующий, чьи больные участвовали в бунте, не пострадал. Весь удар репрессий лег на хрупкие женские плечи сотрудниц физиокабинета. Их всех уволили за несоответствие должности. Волобуеву, кажется, влепили выговор. Шила в мешке не утаишь.

Больше всего было жаль женщин: одна из них врач и две медсестры. Формально это они оставили ключи солдатам, уходя домой. Те намывали там полы и по окончании уборки должны были их сдать на вахту на КПП. Не сдали. Разбираться особо не стали. Просто попросили их всех троих написать заявление по собственному желанию. В противном случае применили бы статью КЗОТ. А со статьей куда после сунешься? Самое примечательное, что заменить их было некем. Допуск к работе к аппаратам, выполняющим физиопроцедуры: УВЧ, ультразвук, магнитотерапия и прочая – был только у них. С их увольнением физиокабинет закрыли, и госпиталь лишился одного из ценных видов лечения. Не последнего, нужно отметить, лечения, особенно необходимого в работе хирургов и травматологов.

Признаться, мне, лицу сугубо гражданскому, многие действия военных коллег не всегда были понятны. Наверное, для этого нужно быть военным до мозга костей. Да, вина сотрудниц физиокабинета есть: отдали ключи, не проконтролировав солдат. Те, в принципе, там могли в их отсутствие вытворять что угодно. Но, наверное, они все же доверяли этим парням. Не первый день их знали. Вот так, за здорово живешь, взять и уволить, не найдя предварительно им замену, выключив из лечебного процесса целое лечебное звено, могут только в армии.

Я уже ничему не удивлялся. За пару месяцев до этого произошел куда более трагический случай. В стенах нашего госпиталя, но в отделении, не подчиненном Волобуеву. Дело в том, что у нас поначалу существовало два неврологических отделения. Одно наше, а второе из головного госпиталя. Там шел затяжной ремонт, и на это время неврологическое отделение на 80 коек временно разместили на нашей территории.

Они существовали почти автономно в самом дальнем крыле здания на значительном расстоянии от хирургии. Мы с их врачами почти и не пересекались. Знали только, что есть такие и они осуществляют лечение неврологических больных. Питание, правда, для своих пациентов получали с нашего камбуза. А как к ним поступали больные, и кто решал, кого госпитализировать в неврологию головного госпиталя, а кого к нам в военно-морской, я точно не скажу. До той трагедии я вообще практически их и не замечал, хотя их отделение было всегда переполненным. И то я об этом узнавал, когда заступал дежурным по госпиталю. И смотрел, кому, сколько порций отпускают. Им всегда больше 80 шло. Интересно: наши врачи-неврологи дежурили по всему госпиталю, а их неврологи – исключительно по своему отделению. Объясняли такую несправедливость тем, что они прикомандированные.

В тот злополучный день все шло как обычно: выписка, поступление, процедуры. На неврологическое отделение головного госпиталя поступил молоденький курсант одного из военных училищ. Болела спина, что-то там с нервом. Вроде как защемило. Решили ему выполнить блокаду больного места раствором лидокаина. Предварительно выполнили тест на переносимость: разведенный лидокаин ввели под кожу предплечья и через 20 минут посмотрели результат. Проба отрицательная – ни отека, ни покраснения.