Записки хирурга военного госпиталя

– Послушайте, – майор спускается по лестнице вниз и быстро подходит к фельдшерице, – вот пока вы тут отношения выясняете, можно было уже пять раз позвонить в бюро госпитализации и узнать, куда, наконец, можно больного пристроить.

Девушка просветлевшим взглядом смотрит то на него, то на меня. Я согласно поддакиваю. Последний раз, одарив нас не очень приятным взглядом, она кидается к своей «скорой». Через минуту слышно, как уже по рации с кем-то громко разговаривает. Еще через пять минут «скорая», врубив на полную мощность сирену и мигалку, выруливает за ворота.

– В Мариинку погнали, – со знанием дела говорит майор, ежась от налетевшего с Невы ветерка.

– А куда же еще, – охотно соглашаюсь с ним. Мы расходимся. Майор идет заниматься теми больными, кто поступил к ним на кафедру накануне. Как он обмолвился, двоих нужно срочно оперировать: «созрели». Их уже готовят анестезиологи. А я продолжил прерванный обход. Еще нужно заглянуть в инфекцию.

Мариинка, или Мариинская больница – старейшее лечебное учреждение Питера, основана в 1803 году, расположена в самом центре города, на Литейном проспекте. Территориально не так далека от госпиталя. Она работает 24 часа в сутки, семь дней в неделю, 365 дней в году. Туда можно везти сколько угодно пациентов, все равно, вряд ли кого развернут назад. Место найдут, даже если это будет топчан или последняя кушетка в больнице, взятая из смотровой приемного покоя. Это – гражданская больница.

Помню, когда я работал в одной из подобных крупных больниц Питера, оказывающей круглосуточную экстренную хирургическую помощь, у нас закончились места. Совсем закончились: такая ситуация здесь не редкость. Кроме того, оказались занятыми все хирургические столы, отданные под экстренные операции, и задействованы все ночные анестезиологи, операционные сестры, сестры-анестезисты и хирурги. Оставалась еще пара специалистов в приемном покое, где в тот момент яблоку негде было упасть от наплыва больных, и я, человек, координирующий все действия и отвечающий за всю хирургическую службу больницы до начала рабочего дня. Какое-то время мы просто физически не могли спасать людей в операционной.

Время подходило к пяти утра. Я, будучи ответственным хирургом, позвонил в бюро госпитализации и, обрисовав создавшуюся ситуацию, слезно попросил их никого больше к нам не везти. Хотя бы пока не освободится один хирургический стол. Меня крепко заверили, что идут нам навстречу. Я, окрыленный пониманием коллег на том конце провода, спустился вниз, в приемный покой, чтоб «разгрести» скопившийся «завал».

Не прошло и 20 минут, как сотрудники «скорой помощи», минуя приемный покой, прямо в операционную привезли пострадавшего с ранением сердца. Я бросился наперерез.

– Вы что творите? – с гневом обрушился я на мордатого щекастого парня в форме врача «скорой помощи».

– Ранение в область сердца! – громко объявил он, перегружая раненого со своей каталки на нашу.

– А вас что, не предупредили, что у нас все столы заняты? – просипел я, пытаясь унять навалившуюся одышку, последствия быстрого бега.

– Предупредили, но я действовал строго по инструкции! – невозмутимо ответил он, сбрасывая на пол окровавленные тряпки.

– Какой еще инструкции?!

– Доставить пострадавшего с ранением сердца в ближайший хирургический стационар! – спокойно сообщил мордатый, пытаясь просочиться мимо меня со своей каталкой.

– Хорошо, вот ты доставил, – стараясь держать себя в руках, подошел я к нему, – а теперь посмотри: где его оперировать?!

– Не знаю. Но вы сами гляньте, у него рана под левым соском, вены на шее набухли, давление низкое, бледный, тахикардия…

– Это молодец, что ты все симптомы правильно усвоил. Только как ему помочь? Чем помочь? Смотри, – я крепко взял его за локоть и развернул в сторону операционной, где за всеми столами шли операции. – Ни одного свободного. Вот ты его привез – молоток! А дальше? Его что, стены, по-твоему, теперь больничные лечить будут?

– Я действовал строго по инструкции! – без тени сомнения нагло так заявляет сотрудник «скорой помощи». – Отпустите меня.

– Ты же мог его отвезти в военно-медицинскую академию! Кафедра военно-полевой хирургии всегда делает исключение для таких пострадавших. Да, они километров на пять дальше нас. Но ты же его не волоком на плащ-палатке тащишь, а на машине. Утро – пробок нет! Что туда-то не отвезти?

Но мордатый уже не ответил мне. Пока я осматривал раненого, он тихой сапой свалил, толкая впереди свою запачканную кровью каталку. Я остался один на один с раненым в сердце. Жаль, что я не заметил, как он улизнул…