Записки художника-архитектора. Труды, встречи, впечатления. Книга 1

За дирижерским пультом впервые появляется (1897) молодой С. В. Рахманинов. Арендуется театр Солодовникова (теперь филиал Большого театра). Ставится впервые в Москве «Хованщина» Мусоргского[904], появляется дирижер Эспозито. Наконец, вершина художественных постановок — впервые идет опера «Садко» Римского-Корсакова. Этот замечательный спектакль в декорациях К. Коровина и С. Малютина был 23 декабря 1897 г., а 15 января 1898 г. театр Солодовникова сгорел. Спектакли временно переносятся снова в Интернациональный театр[905]. В ноябре 1898 года театр Солодовникова был мною возобновлен, и снова начались спектакли до осени 1899 г. В 1899 г. после краха Мамонтова опера продолжала еще существовать по инерции и приняла форму Товарищества русской частной оперы; музыкальное управление было уже в руках М. М. Ипполитова-Иванова, Врубель писал декорации (между прочим, к «Царю Салтану» и «Мазепе»). Осенью (21 сентября) Шаляпин выступил в последний раз в «Борисе Годунове» и простился с Частной оперой, перейдя в Большой театр. На следующий год (20 февраля) спектаклем «Царская невеста»[906] закончилась блестящая жизнь мамонтовской Частной русской оперы, просуществовавшей шестнадцать лет. <Труффи очень настаивал на принятии в труппу сопрано Клоптовской, певицы среднего калибра.

Шел «Орфей» Глюка в переводе С. И. Мамонтова, где главную роль играла Черненко, дав мастерскую фигуру, но со слабым голосом. Она была грубоватая, и С. И. про нее говорил: «Не забывайте, что говорите с извозчиком». Клоптовская играла Амура и возмущалась, что Поленов ей нарисовал «голый» костюм. «Помилуйте, — говорит Клоптовская, — один лук и больше ничего»>[907].

После дирижера Труффи дирижировал в опере Эспозито. <Эспозито служил у Адольфа Ротшильда, когда последний имел банкирский дом в Неаполе, откуда должен был уехать после бегства Франциска II. Ротшильд поселился в Париже в своей вилле, в парке Монсо. Там устроен был знаменитый праздник, на котором присутствовало около тысячи приглашенных: это был праздник по случаю приобретения им золотой вазы — работы Б. Челлини, за которой он охотился в течение 20 лет, отбивая всех агентов Британского и других музеев.

С. И. Мамонтов во дворе усадьбы в Бутырках. Фото начала XX в.

Там-то, в Париже, Эспозито служил у Ротшильда в качестве домашнего капельмейстера и придворного музыканта, кажется, больше для услады не столько самого Ротшильда, сколько его многочисленной прислуги. Случайно Мамонтов встретил Эспозито за границей и уговорил его съездить в Россию недельки на две. Музыкант выразил свое согласие и прямо из Милана поехал с С. И. в Абрамцево, с небольшим чемоданчиком в руках и цилиндром на голове.

Эспозито курьезно рассказывал об ошеломляющем впечатлении, которое на него произвела Москва с ее мостовыми, грязными извозчиками и убогими вокзалами, когда он очутился в Абрамцеве, для него предстал иной мир. В первую же ночь Эспозито пришлось спать в одной комнате с Коровиным, и корректный итальянец ужаснулся разбойничьего вида Коровина: «Помилуйте, грязный, без рубашки, лежит в сапогах на кровати, а в ногах охотничий пес, Коровин не говорит ни на одном иностранном языке и о чем-то орет всю ночь». Рано утром Эспозито пошел в деревню спросить, где можно выпить кофе, и убежал из деревни, потому что его ужаснули «улицы без шоссе и собаки; были одни мужики, ни одной женщины, и никто ничего не понимает». Увидя, что мужик проезжал через реку вброд, он был изумлен — «Зачем не ездят мостом» и полагал, что в России там, где мост — там не едут.

Также дико было для Эспозито первое посещение загородного ресторана в Москве, куда он поехал с Мамонтовым. «С нами же был наш ужасный Коровин, Тошка Серов, которого в Абрамцеве называли обычно Антошей или Тошкой, и Миша (Врубель)». Эспозито не понимал, как могли целый вечер пить «черт знает что, все пьяные кричали — Коровин больше всех орал, Тошка танцевал, а С. И. играл на рояле и хохотал». В голове итальянского маэстро никак не укладывалось, как могут серьезные люди так ребячиться и так проводить время>[908].

Эспозито был правой рукой С. И. в разучивании всевозможных опер. С Эспозито Мамонтов перевел оперы «Фауст», «Марта»[909], «Виндзорские проказницы» и др.

Мамонтов написал текст на тему «1812 год» (Отечественная война) и всегда чуткий к новому таланту, предложил писать музыку композитору Василию Сергеевичу Калинникову, для чего отправил его, уже больного туберкулезом, в Крым, обеспечив ему хорошие условия работы. Но Калинников успел написать только 1-ю часть (вступление и часть 1-го действия).

Между прочим, живя в Ялте, Калинников прислал шуточное музыкальное письмо с интересной вокальной темой. Письмо помечено 6 сентября 1899-м г., а 29 декабря 1900 г. его не стало.

Вот это оригинальное письмо, подлинник которого мне передал С. И. Мамонтов[910].