Записки художника-архитектора. Труды, встречи, впечатления. Книга 2

Самый вид коллекций экслибрисов чрезвычайно подкупает, незначительный размер книжного знака, удобство его хранения, портативность собрания была удобна, но, конечно, художественный интерес играл в выборе огромную роль. <Следующий этап коллекционерства, еще более портативных объектов, почтовых марок не был мне доступен, не прельщал меня. Непонятно: как это взрослый серьезный человек может увлекаться почтовой маркой, ценя ее, прежде всего, не за ее рисунок, иногда очень выдающийся, а за внешность и дефекты, вроде количества зубчиков, не соответствующего положенному числу. Оставим эту мелкую страстишку коллекционирования так называемых «знаков почтовой оплаты — семикопеечного достоинства» («достоинство» — нелепый термин) — оставим это занятие для учеников 3-го класса начальных школ>[997].

Среди московских библиофилов выдающимся был Д. В. Ульянинский (<с ним я также был знаком, бывал у него>[998]), имевший выдающуюся библиотеку и с редкими изданиями по «Россике»[999]. Д. В. Ульянинский был исключительной фигурой на фоне русской библиографической науки. Образованный, окончив Московский университет по математическому факультету, Ульянинский избрал себе скромную службу в удельном ведомстве, прослужив там 32 года. <Воспитанный, всегда изящно одетый, в прошлом былой bon vivant[1000]>[1001]. Постепенно сделался он жертвой страсти книгособирательства. Но собирал он книгу в строгом плане: русская история, генеалогия, библиография, тянуло к себе и собирание русских портретов. Собрание его было исключительным в отношении сохранности книги, ее цельности, безукоризненной внешности и редкости. Карточный каталог с отметкой всех обстоятельств приобретения данной книги и ее «особых примет» мог быть образцом для самого идеального каталога. Изданные Ульянинским труды «Среди книг и их друзей» и 3 тома «Библиотека Д. В. Ульянинского»[1002] останутся лучшими в библиографической литературе. Эти труды особенно ценны по научной обработке материала, тонкому подходу в описании книг, полны остроумных увлекательных страниц о первых годах своего собирательства и практических сведений.

Ульянинский жил в казенной квартире д[ома] б[ывшего] удельного ведомства на Пречистенском (Гоголевском) бульваре. Чистота, аккуратность во всем, доходящая до курьезной педантичности вроде того, что в столе деньги лежали по отдельным конвертам с надписями: «на жизнь» (он был одинок и лишь за год до смерти женился на своей экономке), «на вино» (он был любитель хорошего вина), «на одежу»[1003], «на книги», «на карты» и т. д., — и никогда не было заимствований из одного конверта в другой. Жизнь его была строго размеренная. Для меня, начинающего скромного собирателя книг, воскресные утренние беседы (конечно, о книге) были чрезвычайно ценны и плодотворны. Это не забывается. <И вот этот скромный труженик и смирный спокойный человек был застигнут волной революции. Упразднено было Удельное ведомство, лишился Ульянинский пенсии, обесценены были деньги и предложено было ему оставить квартиру… Полная растерянность. Найти квартиру уже было очень трудно. Состоятельный человек (Ульянинский имел и наследственный капитал) остался бедняком с огромным книжным богатством, расстаться с которым не было сил, как у всякого подлинного собирателя. И вот>[1004] 2 февраля 1918 г. Ульянинский окончил свою жизнь под колесами вагона на Курской ж[елезной] д[ороге]. <(Ему было 57 л[ет])>[1005].

Собрание его перешло в Румянцевский музей (Ленинская библиотека), а ценнейший его архив с исключительной перепиской безвозвратно исчез. Были слухи, что его жена была малокультурна и просто потеряла плоды многолетних глубоких дум… <Друзья Ульянинского почтили память его специальным заседанием Русского библиографического общества и изданием изящной памятки о жизни и трудах так безвременно и жестоко погибшего большого человека, великого книголюба>[1006].

Книжная лавка у Китайгородской стены. Фото конца XIX в.

Двоюродный брат Ульянинского — В. Г. Ульянинский, на много лет старше его, был также строгим коллекционером, собирая русскую гравюру, русские иллюстрированные издания в их первых и безукоризненно чистых изданиях.