Записки художника-архитектора. Труды, встречи, впечатления. Книга 2

Показав вдове журналы, Астапов убедил ее в незначительной ценности библиотеки и скупил ее оптом. Давши задаток в сто рублей, Астапов попросил «мешочков» и начал в них выгружать вторые ряды и быстро их перетаскал, с остальными маловажными книгами он не торопился. Вдова позвала еще кое-кого из букинистов, чтобы удостовериться: не продешевила ли она. Видя старые журналы, сборники и вообще хлам, конечно, букинисты оценили его тоже в незначительную сумму. И только долгое время спустя открылась хитрая уловка Астапова, когда обнаружилось прекрасное собрание редчайших изданий в руках такого сметливого букиниста.

В маленьком трактирчике сзади Лоскутной гостиницы[1035] сходились пить чай Астапов, Живарев, Николаев и другие букинисты, торговавшие вблизи университета по Моховой и на Никольской. Здесь была их биржа, здесь они собирались и беседовали за чайком. Всегдашним посетителем был Астапов и посторонние книголюбы. Здесь был практический курс книговедения. Здесь же бывал и И. М. Фаддеев, тогда еще молодой, но ищущий и знающий любитель книги. Нужно заметить, что Астапов, Фаддеев и К. Николаев любили книгу и ценили ее значение, не делая наживу целеустремлением своих жизненных интересов. И если видели, что книга покупателю действительно нужна, и он, покупатель «понимающий», но, видимо, не богат, то уступали, и вообще не были дорогими торговцами.

Фаддеев был человек натасканный и очень начитанный, знавший хорошо и Л. Толстого, и знаменитого Н. Ф. Федорова, был поклонником Оригена и отцов церкви. Фаддеев говорил как-то мне:

— Книгу не нужно держать без пользы, нужно, чтобы книга оборот совершала и пользу бы приносила.

Астапов отличался отзывчивостью к интересам особенно постоянного покупателя. Приходя к нему в его лавчонку, всегда можно было найти подбор необходимых книг. Незадолго перед смертью Астапов показал мне фото, где он был изображен перед зажженным огарком свечи и с книгой, в руке.

— Вот, — говорил он, — догорит эта свеча, и жизнь моя догорит. И так вот прожил всю жизнь с книгой, и умру с книгой…

Бедное студенчество с благодарностью вспомнит таких букинистов, когда они давали напрокат какой-либо учебник, беря по 3 и по 5 к[опеек] в день за прокат в горячее время экзаменов.

Совершенной противоположностью упомянутым типам был известный московский антиквар П. П. Шибанов. Про него как-то Астапов сказал: «Да ведь это Соловей-разбойник». А. В. Орешников, человек выдержанный, говорил мне как-то:

— Когда прохожу по Никольской мимо магазина Шибанова, удивительно неприятное чувство испытываю и почему-то придерживаю бумажник.

Шибанов первоначально имел не лавку, а магазин в Петровских линиях, обставленный культурно. Издавал постоянно каталоги, подражая Гирземановским каталогам в Лейпциге, и, так же как и у Гирземана, по специальным отраслям знания[1036]. Но цены брал Шибанов непомерно высокие, а самым отвратительным свойством его магазина был метод покупки книг. Если он видел, что человеку необходимо продать книгу, то часто, несмотря на редкость книги, он делал безразличную мину и говорил, что таких у него много и цена ей грошовая. Выбрасывал нуждающемуся гроши, и через некоторое время книга значилась в выпуске его каталога как редкость и с огромной ценой. При всех своих рваческих свойствах Шибанов был членом Русского библиографического общества, делал там доклады и был несомненным знатоком книги.

Шибанов уже во время <революции, при реквизиции магазинов, учуяв своим тонким и длинным носом, «где жареным пахнет», сумел припрятать все ценное и редкие издания. Вскоре>[1037] при советской власти как-то пролез в «Книжный фонд» Наркомпроса[1038], а затем стал во главе антикварного отдела Акц[ионерного] общества «Международная книга»[1039]. Обладая капиталом, Шибанов через посредство своих подручных сумел за бесценок скупать редкие книги.

Из серьезных антикваров-книгопродавцев следует еще назвать А. Старицына, торговавшего в Леонтьевском переулке. Всю жизнь собирал он для себя книги по психиатрии, желая постичь причину особой своей страсти к книге. Да он и торговал книгами как-то, между прочим, и продавал книгу неохотно. Собственную же наклонность к психологическим изысканиям Старицын довел до того, что и сам, в конце концов, сошел с ума. С. Т. Большаков торговал у Ильинских ворот, главным образом старообрядческими изданиями, а также и предметами русской старины.