Записки художника-архитектора. Труды, встречи, впечатления. Книга 2

В книжных магазинах Карбасникова (на Моховой), где мальчиком служил будущий артист Малого театра Кузнецов, у бр[атьев] Салаевых[1040] (на Мясницкой), у Суворина (на Неглинной) и у Вольфа (на Кузнецком Мосту) всегда были тонкие знатоки книг из числа продавцов. Выделялся Магнуссен, главный приказчик в магазине Вольфа. Всем памятны его всегда сдвинутые суровые брови над зоркими черными глазами, глядевшими пристально на покупателя через очки. И если он видел в покупателе человека, любящего книгу, ищущего и знающего, то снабжал его часто очень редкими изданиями. Сам лазил по полкам, рылся в складе, выписывал из петербургского склада нужную книгу и открывал даже кредит. Память у него была изумительная. <Коснувшись коллекционеров книги, следует упомянуть и о специфических московских издателях, так наз[ываемой] лубочной литературы>[1041].

Никольская улица всегда была улицей просвещения. Еще в XVI в. ее начало от Красной площади было застроено лавчонками с продажей лубочных картинок. Далее помещался Печатный двор, на месте которого выстроено в начале XIX в. новое здание Синодальной типографии[1042]. В Заиконоспасском монастыре помещалась в XV в. Славяно-греко-латинская академия[1043], в старинных торговых рядах Гостиного двора[1044] был иконный ряд, где торговали и книгами.

На этой-то Никольской улице с ее типичным закоулком у проломных ворот Китайгородской стены засели московские издатели дешевой литературы и лубка. Целый ряд имен памятен по всякой чепухе вроде «Бовы», «Еруслана», «Гудка», «Битвы русских с кабардинцами»[1045] и т[ому] п[одобной] «литературы».

Наиболее старыми издателями были: Леухин, Манухин, Морозов, Шарапов, Преснов. У Леухина был приказчиком Ступин, купивший впоследствии дело у Шарапова. Серпуховский мещанин сначала безграмотный научился у Шарапова и решил сделаться издателем.

Ступин буквально купил отличного художника И. С. Панова (1844–1893). Зная слабость Панова к вину, Ступин спаивал его, наконец, запер его у себя в квартире и заставил рисовать целую серию детской библиотеки («Библиотек „Крошка“»)[1046]. В России Ступин едва ли не первый стал издавать детскую библиотеку. Изящно изданные книжечки ценою в 10 коп[еек] были украшены маленькими, тонко выполненными рисунками Панова, иллюстрировавшего азбуки и сказочки, которые писал тоже за гроши И. П. Деркачев, оригинальный тип, нашедший приют у А. Д. Торопова (Деркачев, между прочим, написал целое исследование об упоминаемой в Библии траве «иссопе»[1047]. «Окропиша мя иссопом»[1048] — одно из немногих слов в русском языке, начинавшееся на ижицу). Рисунки Панова гравировались иногда и знаменитым французским гравером Паннемакером в Париже, автором многих лучших гравюр с рисунков Доре.

«Родные отголоски», изданные П. Полевым в Париже в 1875 г. с рисунками И. Панова, гравированными Паннемакером[1049], занимают почетное место на полке любителей изящных изданий. <Ступин окончательно споил Панова, не выпуская его из своего заведения, ютившегося в проходе с Никольской около церкви Троицы [Живоначальной] в Полях>[1050].

Дочь свою Ступин отдал замуж за сына Сытина, также первоначально торговавшего на Никольской улице и начавшего с пустячных изданий.

Наиболее оборотистым макулатурщиком был издатель Бриллиантов, наживший огромные деньги на изданиях «снотолкователей», «оракулов», «поваренных книг», «[руководств по] черной и белой магии» и «Лечебника секретных болезней»[1051].

Своеобразную фигуру также представлял издатель Земский, которого нередко можно было встретить гуляющим по Никольской; летом и осенью до ноября ходил он в крылатке, смятой старой шляпе-котелке и босиком: был последователь курьезного лечения по системе Кнейпа[1052]. Самое примечательное заключалось в том, что Земский был безграмотен. Подписывался Земский каракулями, выводя вместо «Земский» — «Земскаф». Сам строил себе дачу в Марьиной Роще на Алексеевской улице и назвал ее «Раем»; ее метко награвировал И. Н. Павлов.

Архитектура этого «Рая» была необычная, в мезонин приходилось влезать по приставной лестнице, зато всякие балясинки точил собственноручно. В подвале держал собак. Всяким вздором отличался этот «Рай» плодовитого издателя пресловутого «Оракула» и «Жизни Алхазара-Товия Молдаванина»[1053].

Все эти никольские издатели были отчаянными эксплуататорами, ухитрявшимися заказывать по 7 рублей за печатный лист «Историю таинственного монаха»[1054].

Как известно, с лубочного издания «О разбойнике Ваньке-Каине»[1055] начал наживаться и издатель газеты «Московский листок»[1056] с его воскресными иллюстрированными приложениями. Листок был органом [для] московских дворников и мелких торговцев.

Более вульгарную фигуру, [чем] Н. И. Пастухов, с искривленной физиономией, вывалившимся глазом, трудно было встретить. Одни уродливые типы в зарисовках Леонардо да Винчи могли быть прототипом облика Пастухова.

Ступенью выше стояли издатели Карцев, Евдокимов на Моховой и еще выше Карбасников, бр[атья] Салаевы и Исаков.