Путь до следующей условной точки — заправки — был чертовски долгим. Мы то и дело останавливались, чтобы я мог передохнуть. Однако в какой-то момент, после одного из таких привалов, я вдруг понял, что следующая остановка станет для меня последней, и что если я ещё хоть раз присяду на землю, чтобы дать пульсирующим и молящим о покое ногам отдохнуть, то больше не поднимусь. Осознание это было кристально чистым. Похожее приходит к человеку, когда он бежит на длинную дистанцию и всеми фибрами души хочет отдохнуть немного, на пару-тройку минут перейдя на шаг, чтобы потом с новыми силами снова перейти на трусцу. Но вот он совершенно чётко понимает, что стоит ему перейти на шаг, и марафон для него окончен. И бежит дальше, несмотря на смертельную усталость.
Когда и на заправке не оказалось никого, я окончательно выбился из сил. Но не потерял надежду. Я знал, что уж у мотеля «Десятый километр» — третьей и последней точки — мы точно их найдём. Должны найти. Но прошагать ещё десять километров вдоль по трассе я не смогу — это ясно как день.
Мы не стали заходить внутрь здания заправки, как сделали это в прошлый раз. Я упал прямо тут, на улице, успев только облокотиться на столб рядом с одной из колонок, чтобы тут же по нему медленно скатиться вниз, состыковавшись с местом, где я, как мне тогда казалось, и упокоюсь с миром. Я сказал Ире, что ей надо идти дальше по дороге, и что через десять километров она увидит мотель, и что в этом мотеле будут те, кто о ней позаботится и отведёт в безопасное место.
— А ты? — словно бы автоматически ответила она, без тени беспокойства или взволнованности.
Я ответил, что если она поторопится, то, возможно, успеет сказать этим людям, где меня найти до того, как со мной случится самое печальное. Что она сможет вернуться с ними и показать им, где я лежу и, если я ещё буду жив, они смогут забрать меня и оказать помощь. Настоящую первую помощь, а не ту, что мы оказали друг другу после аварии. Она кивнула. Я отдал ей свой рюкзак, рассказал про свой дневник, который лежал внутри и попросил сохранить его, если меня не станет. Она кивнула. Казалось, будто бы сама она где-то не здесь, а разговариваю я с её оболочкой, которая только внешне напоминает ту самую Иру. Я мог надеяться только, что когда-нибудь она переживёт гибель родных, и что с ней снова всё будет в порядке. Когда она уходила прочь, я слушал, как шаркают по асфальту её кроссовки и до последнего пытался думать о хорошем.
…