Записки мерзавца (сборник)

   И вы думаете, мы не давали? Обязательно давали. Потому что и на Клондайке есть особая каторжная этика. Если свой выручил, своего нельзя надувать. Бывало, осенью вручаешь Биллю или Джону три-четыре тысячи долларов, а к весне он опять является и швыряет на прилавок мешок -- "получайте вашу долю". Вот капитал и обернулся много раз. Где же банку за нами поспеть? У какого же банкира были счастье и меткость Уинстона Вальтера?

   К началу испано-американской войны состояние наше равнялось почти миллиону долларов -- когда грянули первые пушки, Вальтер разволновался и решил, что настало время товарных операций. Надо на армию работать. Оба мы были уже американскими вольными гражданами, лазейки в министерствах до тонкости изучили и со второго месяца войны "Уинстон Вальтер и Со" сделались поставщиками военного снаряжения, владельцами гранатного завода под Чикаго.

   Ах, какое веселое время! Риска ни малейшего. Присылают из министерства письмо: потрудитесь к такому-то числу поставить столько-то миллионов снарядов. Калькулируем себестоимость, набавляем 100%, а то и 200%, делимся с приемщиком -- и гора долларов растет. На бирже тоже не зеваем. В дни войны всякая биржа в истерике, а об американской и говорить не приходится. Испанские бумаги вниз, а американские вверх, новые выпуски акций предприятий, работающих на войну! Есть разгуляться где на воле. И остров Куба стал для нас вторым Клондайком. Наш миллион из Кубинской крови извлек такие живительные дрожжи, что по окончании войны я смог исполнить свое давнишнее желание -- телеграфировать отцу. До сего дня я с матерью и сестренкой переписывался, а с отцом ни гу-гу. Ни я ему, ни он мне.

   Вместе с Вальтером составили телеграмму:

   -- Перевалив за десятый миллион долларов, я и компаньон приветствуем тебя. Не желаешь ли работать совместно.

   Неделя проходит, получаем ответ:

   -- Горжусь. Исключительные лесные комбинации на Ялу. Срочно приезжайте.

   В третий раз пересекли мы Америку. Поехали уже в собственном вагоне. Была у меня мечта повидать в Сан-Франциско Бетти Хью-рард и посмотреть, как она живет. Увы! Прибыли мы в десять утра, а в одиннадцать отчаливает пароход на Иокогаму. Решили, что повидаемся на обратном пути. Случился этот обратный путь лишь через восемнадцать лет...

   С этого дня моя жизнь теряет для вас интерес на много лет, потому ее магистрали вам известны. Наше лесное предприятие на Ялу, наше золотопромышленное о-во, наши концессии на Командорских островах, наша Северо-восточная пароходная компания,

   наша знаменитая узкоколейка; благодаря последней я смог наконец побывать в Европе, ибо заказ вагонов был сдан частью Круппу, частью Крезо. Но все это известно русским людям, и во всем этом уж не так много поучительного. Передать вам секрет приобретательства я не могу при самом горячем желании. Такого секрета нет. Есть два совета Нахимова, есть изумительный "закус" Уинстона Вальтера. Чтоб не разрывалась нить рассказа из всего периода с 1896 по 1914, сообщу только, что к нам шли новые и новые миллионы, что Вальтер женился на бедной сибирячке, которая по вечерам пела арию Вани из "Жизни за Царя" и пленила Вальтера своей простотой, что отец мой умер, оставив мне предприятий и бумаг миллионов на сорок, что мать моя умерла, оставив на моем попечении сестру -- перезрелую девушку, посвятившую свою жизнь благотворительности и коллекционерству.

   А я... я продолжал работать, делая вид, что обладаю каким-то изумительным секретом создавать, спаивать, выпрямлять... Не женился я потому, что не встретил женщину, которая бы меня полюбила за меня самого. Любовниц имел множество -- в Европе и в Америке, в Сибири и в Канаде -- я старался в своих подарках не переходить роковой грани. Знаете ли вы эту грань? Сумма подарков достигает предела, после которого к лицу дарящему интерес пропадает, и оно заменяется молодым любовником.