Записки о болгарских восстаниях

Бой начался нешуточный — в воздухе засвистели пули, Батакская долина наполнилась пороховым дымом, обе враждующие стороны яростно кричали и ругались, в селе заволновались женщины, а повстанцы, сражаясь, думали о женах, детях, родителях, сестрах и то и дело оглядывались на село. Бой продолжался целых четыре часа — с восьми до двенадцати часов. Враги обладали преимуществом в оружии — у них были винтовки военного образца системы шаспо и бельгийские карабины: враги были опытны в военном деле — турецкие солдаты ложились ничком, маневрировали отдельными группами, — такое искусство нашим и во сне не снилось. И все же турки не могли продвинуться вперед ни на шаг. Мало того, они постепенно отступали.

В тот день сражались в двух местах — на Среднем кладбище и ниже села. Башибузуки численностью значительно превосходили повстанцев. Каждый час, каждую минуту к ним прибывали новые подкрепления из Доспата, и вооруженные силы врага возрастали. Вечером, когда стемнело, башибузуки отошли от села и подожгли лесопилки, овечьи кошары и сараи. На поле боя они оставили восемь убитых и невыясненное количество раненых: из повстанцев же никто не был убит и лишь несколько человек были ранены.

2

Но хотя победили батакчане, хотя вчерашние покорные рабы испытали тот день свои силы в неравной борьбе и поняли, что способны на многое, когда держат в руках карабин, никто в селе не торжествовал, никто не оглашал сельские улицы победными криками. Все чувствовали, что дело может принять плохой оборот.

Да иначе и не могло быть. Представьте себе, читатели, такую картину: ночь, темнота: подожженные лесопилки и кошары горят и рушатся с треском и грохотом: языки пламени и снопы искр взвиваются до облаков: перепуганные женщины и дети, которым, вероятно, и во сне не снились такие ужасы, заламывают руки и плачут во весь голос: собаки необычно громко лают и воют, задрав головы к небу: их лай сливается с дикими криками башибузуков, которые ревут, как звери, проклиная упорных повстанцев, а рев этот, читатель, исходил из трех тысяч здоровых глоток!..

Стрельба из неприятельского лагеря прекратилась на несколько минут: потом оттуда снова открыли огонь по всей линии осады, и пули градом посыпались на село. Все это вместе сильно поколебало крылатые надежды батакчан, и партия «покорных голов» завербовала новые голоса, а число отчаявшихся возросло.

—

3

—

1 мая враги ворвались в село с нижнего его конца. Они не встретили сопротивления, больше того, их позвали сельские богачи, заверив, что село сложит оружие. Несколько человек действительно отдали свое оружие неприятелю, но намерения этого подлого неприятеля оказались зверскими, коварными, ужасными. Палачи-башибузуки бросились на безоружных мужчин, схватили их, стали подводить одного за другим к лежащему на земле бревну и принялись рубить им головы… Из уст несчастных вырывались вопли, крики, мольбы, но не милосердие пробуждали они в толпе этих мясников, а еще более лютую жажду мести и какое-то зверское наслаждение. Селяне пришли в ужас от этого варварства. Мужчины без шапок, женщины, дети бежали по улицам к верхнему концу села. Их рассказ привел всех в смятение. Люди поняли, что пришел их смертный час, что их ожидает участь погибших братьев. И тогда они решили сопротивляться до последней капли крови.

В этот день, 1 мая, произошло ожесточеннейшее сражение между батакскими повстанцами и башибузуками Барутанлии по всей оборонительной линии вокруг села. Одновременно грянул залп четырех тысяч ружей — стреляли обе враждующие стороны. Крики «Аллах!» и «Бейте, братья!» раздирали воздух. Батакская долина наполнилась густым пороховым дымом. В тот день башибузуки подожгли множество опустевших домов на окраине села. Нападающие несколько раз ползком приближались к позициям, но отступали, отброшенные огнем повстанцев. Сражение продолжалось почти целый день. Неприятель потерял сорок шесть самых отчаянных головорезов, а у повстанцев были убиты лишь двое да трое ранены.

Поздно вечером обескураженные башибузуки отошли в свой лагерь.

Барутанлия созвал на совет башибузукских главарей. Заседание состоялось под открытым небом. Страшен был этот совет, на котором решалась судьба тысячи людей, обсуждалось, как истребить их с наименьшими потерями. Кровопийцы в чалмах сидели, уставившись в землю, в одной руке у каждого была длинная трубка, в другой ятаган. Каждому из них предстояло высказать свое мнение. Остальные, подвластные им головорезы, отдыхали. Одни уже громко храпели; другие подсчитывали, сколько бабаитов пало под пулями гяурских карабинов: третьи сговаривались попросить разрешения у своего предводителя отпустить их домой, так как еще неизвестно, удастся ли ворваться в непокорное село: кто-то рассказывал, что отрубленная голова одного болгарина подскакивала, прикусив язык, а это многим сулит смерть.

По достоверным сведениям, подтвержденным и самими башибузуками, участниками этого совещания, многие тогда предлагали разойтись по своим селениям. Ведь в тот день пали лучшие бойцы, а взятие Батака потребовало бы еще многих жертв.