Записки о музыке. Пара фраз от Алексея Сканави

Знаменитые произведения классической музыки часто используются в кино. Иногда они являются частью сюжета – например, когда герои сами играют на музыкальных инструментах. Иногда режиссер при помощи классической музыки подчеркивает определенные эмоции, неразрывно связанные у нас с какой-то конкретной музыкальной темой – например, тема любви из «Ромео и Джульетты» Чайковского, использована как минимум в дюжине голливудских фильмов про любовь. А еще можно, как говорят, «работать на контрасте» – это, например, когда в очередном фильме про Джеймса Бонда главный злодей топит свою провинившуюся ассистентку в бассейне с акулами под чудесную ре-мажорную арию Баха. Конечно, когда Бах создавал эту светлую и возвышенную музыку, он ни о чем таком не думал. Но благодаря такому неожиданному ракурсу, его ария получила дополнительную, как бы сейчас сказали, «ротацию», и если бы Бах жил в наш время, то стал бы наконец состоятельным человеком.

«Так, значит, завтра, на том же месте, в тот же час» – эти слова из фокстрота про неудачное свидание знакомы у нас в стране всем и каждому, и не только людям старшего поколения. Автор музыки этого фокстрота – Александр Наумович Цфасман, блестящий пианист, яркий композитор и один из пионеров советского джаза. Да и не только советского. Свой первый оркестр «АМА-джаз» Цфасман основал в 1926 году, как раз в это время появлялись и первые биг-бэнды на родине джаза – в Соединенных Штатах Америки. А уж как он играл на рояле – не то, что современным джазменам, но и многим мастерам классического стиля такое даже и не снилось! Ведь мало кто знает, что Александр Цфасман окончил Московскую консерваторию по классу фортепиано у Феликса Михайловича Блуменфельда – того самого, у которого учились многие выдающиеся пианисты 20 века и даже, в частности, знаменитый Владимир Горовиц.

Dance Macabre или «Пляска Смерти» – один из популярных символических сюжетов европейского искусства вообще и музыки в частности. В отличие от траурного марша – жанра, также связанного с окончанием земной жизни человека – многочисленные пляски смерти самых разных композиторов в большинстве своем лишены трагизма (может быть, за исключением Мусоргского) и, скорее, представляют собой образцы «черного юмора». Неслучайно на средневековых гравюрах Смерть нередко изображалась в виде зловредного музыканта, который своей игрой на дудочке или на скрипке увлекает людей в свою мрачную обитель, не разбирая сословных, возрастных и прочих отличий. Самым известным музыкальным произведением в жанре Dance Macabre безусловно является симфоническая картина Камиля Сен-Санса. Для того, чтобы изобразить зловещую скрипку Смерти, композитор дал в партитуре указание солирующему скрипачу перестроить верхнюю струну с ноты ми на ми-бемоль. Эффект получился в самом деле очень ярким, а учитывая общий благообразный характер музыки 19 века – и вовсе шокирующим для слушателей. Интересно, что в симфонической картине «Пляска Смерти» Сен-Санс одним из первых в истории использовал в оркестре ксилофон – чтобы изобразить стук костей пляшущих скелетов.

В эпоху «Серебряного века» многие русские деятели культуры и искусства были увлечены всякого рода мистикой. Поэтому неслучайной была встреча, которая произошла в самом начале 1914 года в Москве в уютном особняке в Большом Николопесковском переулке. В гости к знаменитому композитору Александру Николаевичу Скрябину пришел индийский музыкант и философ, последователь суфизма и основатель суфийского ордена в России Инайят-Хан. До этого он прославился как музыкант сначала у себя на родине в Индии, потом гастролировал по всей Европе, и наконец был приглашен выступить в кабаре «Максим» в Москве, где для привлечения публики устраивались концерты музыкантов со всего мира. Выступления Инайят-Хана имели огромный успех, и у него сразу же появилось множество друзей и поклонников в России. У Скрябина и Инайят-Хана было много общих тем для разговоров, так как их творческие и философские взгляды во многом совпадали. И, конечно, в тот вечер в доме Скрябина звучали произведения Инайят-Хана, незадолго до этого изданные в России в переложении для фортепиано, которое сделал известный ученый-музыковед Сергей Львович Толстой, сын писателя Льва Толстого.