Записки охотника

Освобождение текста от всех цензурных увечий — задача бесспорная. Но мы не сочли возможным вводить в текст доцензурные по видимости варианты автографов, как это делалось в ряде случаев в издании Гослитиздата: помимо цензурных у автора могли быть и другие соображения, заставлявшие его отказываться от восстановления тех или иных доцензурных чтений. «Тупоумная» Василиса Васильевна в рассказе «Чертопханов и Недопюскин» умерла от того, что «ей во сне привиделся белый человек верхом на медведе» (205). В автографах далее было: «…с надписью на груди: „Антихрист“». В цензурную рукопись 1852 г. Тургенев не ввел этих слов, и мы их не вводим (хотя Гослитиздат ввел). В других случаях слово «Антихрист» Тургенев восстанавливал. Вполне вероятно, что эту несколько наивную, могущую показаться безвкусной, не очень остроумную и художественно неправдоподобную деталь автор отбросил сознательно, соблюдая свойственное всякому художнику чувство меры и такта.

Такого же типа случай, когда охотник, пришедший к Чертопханову в гости, слышит из другой комнаты голос Недопюскина: «Маша, подай галстук» (210). Доцензурный вариант: «Маша, подай мне пантолоны», но Тургенев его не восстановил, и мы его оставили в «Вариантах» издания.

Восстановление всех подобных мест уводило бы в иных случаях слишком далеко от оставленного самим Тургеневым текста. Так, в «Чертопханове и Недопюскине» печатается: «Человек он был добрый и честный, а брал взятки „по чину“ — от гривенника до двух целковых включительно» (205). Чтобы соблюсти последовательность, следовало бы ввести из автографов не только слова «по чину» (что необходимо для точного понимания смысла фразы), но и последующее: «Кто в него бросит первый камень?» (тоже, вероятно, выброшенные цензурой, как «не к месту» употребленная цитата из Евангелия), на что ни один редактор до сих пор не решался. В очерке «Лес и степь» — в черновом и беловом автографах: «… грибы стоят отдельно, как монахи, под своими широкими шляпками…», в «Современнике» сравнения с монахами нет. Это, конечно, цензурное искажение. Вместо «бабы с длинными палками в руках бредут на богомолье…» в «Современнике» и всюду потом печаталось: «бабы, с длинными граблями в руках, бредут в поле…» (261).

Академическое издание все такие чтения отмечает в «Вариантах», но в текст не берет, исходя из того, что Тургенев сам восстановил все, что хотел и мог, в «цензурной» рукописи и позже, а если чего не восстановил, значит, имел на этот счет свои соображения, о которых и нам можно догадаться. Доцензурные варианты автографов, если они не были восстановлены потом автором, принимались только в тех единичных случаях, когда текст без них недостаточно ясен (например, 205 — «по чину». Без этих слов исчезает ирония и не вполне ясно, много или мало брал Недопюскин-отец, названные суммы этого непосредственно не передают).

Еще один случай — в «Гамлете Щигровского уезда». В рукописи сказано о вдове-полковнице, к дочери которой сватается герой: «Сама соседка была скверная баба, с постоянной хрипотой злобы в горле, притеснительное и сварливое существо» (196).

Эпитет «скверная», однако, не был пропущен цензурой, и в «Современнике» печаталось просто: «баба» («Сама соседка была баба…», и т. д.). Восстанавливая цензурное увечье при создании «цензурной» рукописи, Тургенев сделал это неточно: он написал: «злая». Получилось тавтологично: «злая… с постоянной хрипотой злобы…» И далее, несколько ниже (197) — «злая старуха…». Здесь в результате вынужденного цензурой позднейшего вмешательства текст обеднен и нарушена «система»; несколько раз одними и теми же словами говорится об одном и том же. Поэтому нами восстановлен первоначальный вариант: «скверная баба…», и это сделано тем более твердой рукой, что в черновом автографе сначала написано «злая», а потом это слово зачеркнуто и сверху рукой Тургенева написано: «скверная» (419).

Иного отношения требуют изменения, внесенные при издании 1852 г. Их цензурный характер и точные чтения устанавливаются документально по цензурной рукописи, в которой они обозначены красными чернилами и текстовыми заменами, произведенными рукой цензора В. В. Львова. Искажения этого рода нами устранялись. Но, разумеется, составители сами изучили весь связанный с этим материал, не доверяясь чьим бы то ни было указаниям, которые могут подвести. Так, М. А. Шелякин сообщил, будто слово «свободу» (в очерке «Лес и степь») в цензурной рукописи зачеркнуто цензором.370 На самом же деле в цензурную рукопись оно вовсе даже не было вписано.