Записки охотника

По первоначальному замыслу рассказ назывался «Бедное семейство», о чем свидетельствует Программа I. Здесь под номером 7 записано: «Бед. сем.» (расшифровка принадлежит Б. М. Эйхенбауму. См.: Т. Сочинения. Т. 1. С. 356) — и обозначено, что рассказ предназначается для 8-го номера «Современника». По дате Программы I замысел рассказа можно отнести к началу апреля 1847 г. Название изменилось еще до начала работы. В Программе III, датируемой концом июля — началом августа, под № 7 рядом с буквами «Б. С.» стоят «У. Л.», т. е. «Уездный лекарь». Работу над рассказом М. К. Клеман относит к концу августа — началу октября. По его мнению, в числе рассказов, отосланных Тургеневым в редакцию «Современника» в начале октября, был и «Уездный лекарь» (см.:Клеман, Программы. С. 106-107). Эта дата нуждается в уточнении: М. К. Клеман опирается в своем выводе на письмо Тургенева к Полине Виардо 7(19) октября 1847 г. Дата эта (проставленная самим Тургеневым) ошибочна. Исходя из содержания, его следует отнести к 8(20) ноября 1847 г. См.: Письма II. Т. 1. С. 226, 365.

В Программе V Тургеневым сделана пометка, согласно которой «Уездный лекарь» предназначается теперь в 1-й номер «Современника» за 1848 г. В Программе VI это вновь подтверждается и указывается крайний срок отсылки рассказа в Петербург: «…в 1-й <номер> д<олжно> б<ыть> отпр<авлено> отсюда 5-го декабря» (или 23 ноября ст. ст.). Это намерение в двадцатых числах ноября ст. ст. было выполнено. Все четыре рассказа для 1-го номера «Современника» («Бирюк», «Малиновая вода», «Уездный лекарь» и «Лебедянь») к 7 декабря ст. ст. 1847 г. уже находились у Некрасова (см. письмо Некрасова к Тургеневу от 11(23) декабря 1847 г.: Некрасов. Т. 10. С. 93. См. также обоснование датировок рассказов «Бирюк» и «Лебедянь» в наст. изд.).

Сюжет «Уездного лекаря» (любовь смертельно больной молодой девушки к своему врачу) не был новым в русской литературе. Сходная ситуация разработана, например, в повести «Не тронь меня», напечатанной в «Литературных прибавлениях к „Русскому инвалиду“ на 1839 год», № 24 (подпись: А. Городок). Однако Тургенев знал подобную историю, происшедшую в семье Бакуниных. Любовь Александровна Бакунина за месяц до своей кончины горячо и безнадежно полюбила врача П. П. Клюшникова, который тщетно пытался спасти ее от смерти. О последних днях Л. А. Бакуниной Клюшников рассказывал Белинскому, от которого эту историю узнал Н. В. Станкевич. В свою очередь, Станкевич мог рассказать ее Тургеневу, с которым был близок в 1840 г. Воспоминания о Л. А. Бакуниной Тургенев слышал также от ее сестер и братьев, с которыми был очень дружен. И, конечно, этот живой материал, а не литературная реминисценция лег в основу рассказа. Но писатель далеко отошел от жизненных прототипов. Уездный лекарь ничем не напоминает П. П. Клюшникова, умного и талантливого врача, близкого к кружку Бакунина. См.: Серман И. К истории создания «Уездного лекаря» // Орл. сб. 1960. С. 60-76.

Белинский достаточно резко отозвался о рассказе: «В „Уездном лекаре“, — писал он Анненкову 15 февраля 1848 г, — я не понял ни единого слова, а потому ничего не скажу о нем; а вот моя жена так в восторге от него — бабье дело…» (Белинский. Т. 12. С. 466). Возможно, в избыточном «психологизме» рассказа Белинский усмотрел влияние последних повестей Достоевского «Двойник» и «Хозяйка», в которых критик отметил отход от общественной проблематики к проблематике психологической и даже патологической. О влиянии Достоевского на стилевую манеру рассказа «Уездный лекарь» см.: Виноградов В. В. О языке художественной литературы. М., 1959. С. 493-506.

МОЙ СОСЕД РАДИЛОВ (с. 35)

Впервые — в журнале «Современник», 1847, № 5, отд. I, с. 141-148 (ценз. разр. 30 апр.), под № III. Подпись, общая для четырех рассказов: Ив. Тургенев.

Автографы неизвестны.

На рукописи неоконченной драмы «Искушение святого Антония» (писатель работал над ней весной 1842 г.) Тургенев написал фамилию героя будущего рассказа — «Радилов» (см.: Сочинения II. Т. 2. С. 688). Не исключено, что это случайная запись имени реального лица, но, возможно, уже тогда с этим именем были связаны какие-то творческие замыслы.

Имя литературного персонажа нередко было для Тургенева путеводным знаком, который помогал ему сохранить ощущение исторической и биографической конкретности. За этим был скрыт иногда известный лишь ему слой жизненного материала или источник сюжета (см.: Чернов Н. Тропинка к «Рудину» // В мире книг. 1975. № 9. С. 86). Радиловы, «по сказаниям старинных родословцев», происходили, как и предки писателя, от мурзы Льва Тургенева (см.: Брокгауз и Ефрон. Энциклопедический словарь. Т. 51. С. 79). В 40-е годы прошлого века приставом в соседнем Чернском уезде Тульской губ. служил Семен Никитич Радилов (см.: Адрес-календарь. СПб., 1840. Ч. II.).