Записки охотника

В мемуарной литературе существует много указаний на жизненный материал, отразившийся в рассказе. Большое и зажиточное село Льгов (более 300 дворов и около 900 душ мужского населения) находилось в Волховском уезде Орловской губернии, верстах в 70 от Спасского. «Топографическое» описание Льгова в рассказе довольно точно, но расположено село на берегу реки Вытебеть, а не на Росоте. До наших дней сохранилась древняя церковь, о которой упоминает Тургенев (см.: Богдановы. С. 11). На сельском кладбище Льгова действительно есть могила графа Бланжия, домашнего учителя в семье орловских помещиков Юрасовских, с которыми была знакома В. П. Тургенева. Благодаря этому, как полагает Т. A. Mapтемьянов, имя графа Бланжия и попало «в написанный ее сыном рассказ <…> в своем подлинном виде» (Ист. вестник. 1913. № 9. С. 984). Но в основу стихотворной надписи на надгробии, приведенной в рассказе, легла эпитафия с другого памятника — некоему Николаю Этьену, — сооруженного на господском кладбище в Спасском (см.: Рында. С. 51-76). Об этом памятнике и эпитафии, автором которой был, видимо, И. И. Лутовинов, рассказывает М. А. Щепкин в «Воспоминаниях об Тургеневе и селе Спасском» (см.: Ист. вестник. 1898. № 9. С. 908-909). Щепкин воспроизводит и текст эпитафии.

Текст надгробной надписи и стихотворная эпитафия приведены также Л. Н. Афониным (см.: Афонин Л. Н. На родине Тургенева. М., 1968. С. 44). Они значительно отличаются от текста, введенного в очерк «Льгов». Из эпитафии Лутовинова Тургенев использовал лишь одну строку: «Учил дитя, родителей покоил». По существу, Тургенев заново написал эпитафию, придав всему опусу слегка иронический тон, и отлично стилизовал стих под вирши XVIII в.

Сельский учитель А. И. Замятин, бывший крепостной Тургенева, сообщал, что он «лично знал одного тургеневского героя, именно Сучка Антона, переименованного барыней Варварой Петровной из Козьмы» (Орл. сб. 1955. С. 291). В. Н. Житова также говорила о привычке В. П. Тургеневой менять имена своим дворовым. И. Ф. Рында, который собирал в начале 1900-х годов на родине Тургенева воспоминания людей, лично знавших писателя, рассказывал: «Лет 15 тому назад разрушилась окончательно хатёнка „Сучка“ (которого, кстати сказать, звали и „Крючком“) и унесена кем-то чугунная урна с могилы графа Бланжия» (Рында. С. 52).

Об успехе рассказов, напечатанных в майской книжке «Современника» за 1847 г. («Ермолай и мельничиха», «Мой сосед Радилов», «Однодворец Овсяников» и «Льгов»), сохранились свидетельства в письмах Некрасова к Тургеневу и Гоголя к Анненкову (см. примеч. к этим рассказам в наст. изд.). 24 июня 1847 г. Некрасов писал Тургеневу: «…эти рассказы сделали такой же эффект, как романы Герцена и Гончарова» (Некрасов. Т. 10. С. 70).

БЕЖИН ЛУГ

(с. 61)

Впервые — в журнале «Современник», 1851, № 2, отд. I, с. 319-338 (ценз. разр. 13 февр.) под № XX. Подпись: Ив. Тургенев.

Беловой автограф хранится в ГПБ (Ф. 795. Ед. хр. 18). Неполный черновой «автограф — в ЦГАЛИ (Ф. 509. Оп. 2. Ед. хр. 7). Недостающая часть этой рукописи в 80-х годах находилась в Москве, в собрании А. М. Подшивалова (см.: Ист. вестник. 1884. № 1. С. 97-99). По его сообщению, интерес фрагменту придавала «характеристика мальчиков, встречающихся в рассказе. Так, сбоку, в конце, следующие выноски: Федя — красав., смел.; Павлушка — труслив; Илюша — поэтич.; Костя — глупый и мрачный. На одном из листов нарисован портрет Кости» (Там же, С. 98).

Мысль написать рассказ о крестьянских мальчиках пришла к Тургеневу в августе-сентябре 1850 г. в связи с заключительным эпизодом рассказа «Певцы», где эта тема затронута только вскользь: один мальчик монотонно, тоскливо, надсадно и почти без результата зовет другого, «Антропку», чем создается особое настроение грусти и отчаяния, соответствующее общему настроению книги Тургенева. Писателю захотелось развить эту тему, и тут же, в черновом автографе рассказа «Певцы» (см. с. 385 наст. изд.), после своей подписи, Тургенев приписал: «Описать, как мальчики гоняют лошадей в пустыри на ночь. — Огни». И на полях против этого места: «Бежин луг».

Там же, в черновой рукописи «Певцов», набросана очередная программа «Записок охотника», где «Бежин луг» значится под № 21 и отмечен волнистой чертой, которой, по-видимому, обозначались там запланированные, но еще не осуществленные рассказы (см.: Клеман. Программы. С. 117). Рассказ писался в Петербурге в начале 1851 г. 16 февраля Тургенев объяснял Е. М. Феоктистову некоторую задержку в переписке с ним тем, что «был очень занят» работой для «Современника», которую закончил «только вчера» (Письма II. Т. 2. С. 92). Писатель сообщал далее, что оригинал рассказа он отослал в Москву Н. X. Кетчеру (очевидно, для готовившегося отдельного издания «Записок охотника»); по этой рукописи он и предлагал Феоктистову ознакомиться со своей работой, которую цензура «сильно ощипала».