Записки отставного медицин-майоре

говорят. Военная тайна. Приходит какое-то время, тебе говорят: стоп, больше нельзя - вот и

вся медицинская информация. Тогда зачем я? Даже при отъезде не сказали, сколько. И что

мы можем поведать радиационным лекарям, откуда им знать, как надо нас лечить, как

прогнозировать наши болячки?

И теснит грудь бессильная злоба, и одно-единственное слово сочится сквозь зубы: у-

у, сволочи!

Не знал я тогда, что совсем по-другому буду перечитывать Ремарка и Хэма и

удивляться - как же я был глуп и слеп! Они ведь давно уже все сказали, только я не умел

слушать.

А кто умел?

Поумнели. И еще умнеем на "скорой". Оттого-то и пошатывает после смены - от

водочки. А иначе чем снять стрессы, как-то расслабиться для следующей смены? То-то и

оно. Кто долго работает у нас, тот либо становится равнодушной скотиной, либо пьет. И то, и другое - защитная реакция на мерзости жизни, потому что подаются они нам не на десерт, как всем прочим людям, а в качестве основного и часто единственного блюда.

А вот сегодня я не катаюсь. Исполняю педагогическую повинность: веду занятия по

оказанию необходимой помощи при травмах и кровотечениях. Здесь, на фабрике

художественных изделий, почему-то не думается о травмах и кровотечениях. И народ, волею

начальства загнанный в зал, откровенно зевает, потихоньку переговаривается и откровенно

ждет, чтоб этот нагоняющий тоску болтун, то есть я, поскорее отбарабанил свое и ушел. А я

здесь именно потому, что позавчера они убили своего товарища. То есть они полагали, что

спасают, но убили. Угораздило его рядом с фабрикой попасть под машину. А они вместо

того, чтобы вызвать"скорую", побыстрее затолкали бедолагу в первую остановленную

легковушку и тем самым загнали его в болевой шок, от коего он благополучно и

преставился. Но мне они не верят : вечно эта "скорая" винит кого угодно, а сама ползет по-

черепашьи.

Даже не то что не верят - просто не слушают, как не слушают и любого другого

лектора: всѐ это, мол, "для галочки".

И вспомнилась другая аудитория - ну, конечно же, афганская. Правда, лектором там

был комбат.

...Кишлак этот - мирный, Над некоторыми крышами - палки с красными тряпками -

значит, стрелять не будут. Один дед объяснил: мулла, дескать, сказал, что русские боги

любят красные тряпки с буквами, у них на аэродроме везде такие тряпки и обязательно с

буквами.

На площади в центре кишлака собрался народ. "Духов", похоже, не предвидится.

Комбат начинает агитировать - любит он это дело.

- У нас страна, где все богаты и счастливы! И вы такими будете!

Слушают с явным недоверием. Рядом с комбатом на камне, нога за ногу, восседает

старлей Кулаков. В пути у него на ботинке оторвалась подошва, он кое-как примотал ее

веревкой - прекрасная иллюстрация к комбатовскому гимну - ну, вылитый советский

Ротшильд! И драные солдатские маскхалаты тоже, конечно, из гардероба эмира бухарского, никак не меньше.

- Командир! - по-русски спрашивает чернобородый худощавый мужичок в

потрепанном, но чистом халате. - А у тебя сколько жен?

Комбат поперхнулся, но справился с растерянностью, ответил с достоинством:

- Одна, конечно.

- Так какой же ты богач, если только одну прокормить можешь? Я бедный, и то у

меня две! Ты нищий!

- Это я нищий? - возмутился комбат. - У меня в Ташкенте квартира - четыре комнаты!

Ох и врет, собака! Мы ж рядом живем - не в Ташкенте, а в Азадбаше, такой же дыре, как этот кишлак! И не четыре комнаты, а всего лишь две, и те смежные.

- Так ведь глины вокруг вон сколько! - смеется афганец. - Я могу и десять комнат

построить, только зачем они мне?

- А у меня машина есть! - не сдается комбат. - "Жигуль"

называется!

Опять врет: стоит у его крыльца задрипанный мотороллер "Вятка". Впрочем, мы

всегда врем "для пользы дела". Видимо, дело у нас такое - правда ему во вред.

- Га, зачем мне в горах машина? А сколько у тебя земли, овец? - Земли? - не понял

комбат. - Какой земли? Я же не крестьянин, а офицер. И овец у меня нет. Мне деньги платят, и все, что мне надо, я покупаю.

- Афганским офицерам тоже деньги платят, так они землю покупают, овец, коней, верблюдов. У тебя ничего, совсем ничего нет? И жена одна? Мулла говорит, что ты на все

деньги, наверно, водку покупаешь, да?

Это уже теплее. Впрочем, афганец этот не знает, что в нашей богатой стране офицер

получает меньше офицера нищей Афганщины. На водку-то кое-как хватает, но насчет овец...

И сраженный, но не сдавшийся комбат пускает в ход последний козырь, то бишь

меня: аз есмь представитель бесплатной медицины.

Настороженно разглядывают меня

эти люди, потихоньку отодвигаются от греха подальше: по их понятиям, бесплатно могут

только отравить.

Наконец в толпе происходит какое-то движение, на авансцену выдавили какого-то

сморщенного нищего дедка - ему, дескать, терять нечего, пусть рискнет для общества.