Записки отставного медицин-майоре

Да, а как сказала Светка-диспетчер? Обслужите, мол. Сколько уж говорил ей, что

ненавижу это слово: я не парикмахер и не официант, я никого не обслуживаю, я по-мо-гаю!

Она оправдывается: мол, от начальства это слово идет, она заставляет Светку отчитываться

именно так: сколько вызовов за смену об-слу- жи- ли? Начальству это выгодно: чего там

особенно чикаться с обслугой? То ли дело простой работяга: он там вкалывает, чего-то

выдает на-гора, а эти чистюли в белых халатах его обслуживают - то завивку сделают, то с

того света вытянут.

- Здравствуйте, кто у вас болен? Что случилось?

- Дочка у меня, проходите в комнату.

Прохожу. А, вон оно что: беременная рожать собралась.

- Роды первые?

- Первые.

- Так почему ж вы по телефону "болит живот"? - не скрывая раздражения, говорю я. -

Вы же знали, что роды?

- А я не обязана перед каждым отчитываться, да еще по телефону! - окрысилась ее

мамаша. - Вот вы приехали, вам и сообщаю! Подумаешь, паны великие! Да я...

- Готовы? - мне некогда препираться с этой дурой. - Поехали! Вы едете с ней? Как

угодно. Не торопись, Петя, у нее еще в запасе часов двенадцать.

Раздражение, конечно, не лучшее из чувств. Откуда оно берется? Да все оттуда же, бесят меня всякие хитрецы-мудрецы. Отвезти роженицу в роддом может любой фельдшер.

Да и бригада есть на то специальная. Нет, сей даме понадобилась именно бригада врачебная, а их всего четыре на весь стотысячный город, а сегодня и вообще одна! Плевать ей, что я из-

за нее опоздаю на инфаркт и человека не станет. Вот скажи ей об этом - укусит! Фигурально, конечно. А уж обматерит, это точно. И жалобу накатает. Ей бы волю - на каждую царапину

вызывала бы профессора из Москвы - но только бесплатно! Я бы для этой категории ввел

законодательно: вызвал попусту - оплати! Вот заплатит свои тыщи, и я с удовольствием

перевяжу ей пальчик.

- Центральная, тройка свободна.

- Возвращайтесь.

Слава те господи, передышка. Впрочем, не для отдыха. Поджидает куча

незаполненных бумаг, а среди них и те, которые в случае чего и тюрьмой попахивают. Вот, скажем, главная бумага - карточка вызова: когда, к кому, диагноз, что сделано, куда отвез.

Если заполнять сразу, надо после каждого вызова делать паузу минут на пятнадцать, а тебе

за эти пятнадцать минут, необходимо просто расслабиться, потому что ты не робот, а весьма

несовершенно устроенный человек, и смена у тебя длинная-предлинная, к ее концу ты уже

выжатый лимон.

Так вот, хорошо, если как сегодня: всего после трех вызовов "возвращайтесь". А

неделю назад я чуть было не загремел лет этак на пять-шесть. Чумовой был денек: с утра

семь вызовов и все до одного - женщины средних лет с гипертонией. И у всех

гипертонический криз. Вот и вообразите: больные почти все на одно лицо, невыразительные

какие-то, диагноз у всех одинаковый, но люди-то разные, и вытягивал я их по-разному. На

месте видно, что и как. Одной, скажем, обзидан - спасенье, другой тот же обзидан - верная

смерть. И я нигде не ошибся, всех до больницы довез, сдал, как положено, в

удовлетворительном состоянии. Только одна из них к утру умерла - знаете, небось, как в

больнице: ночь, на посту одна медсестра и на весь корпус один дежурный врач. Может, окажись кто с нею рядом, и вытянули бы, да вот не оказалось. Родственники жалобу

накатали, комиссия стала разбираться. С кого начинается разбор? Ясно, со "скорой", с

карточки вызова. А я их заполнял в перерыве после семи вызовов - вызовы похожие, ну и

где-то перепутал в записях: лекарство давал одной, записал другой. Узрели и вцепились, как

бульдоги. Нет чтобы записать в выводах: врачу "скорой" необходим диктофон, я ж не требую

чего-то сверхнедоступного для нас, а самый элементарный диктофон! Где-то уже и

реанимобиль обыкновенная вещь, начиненный чем хочешь, чего мы даже и вообразить не в

силах, а здесь я прусь с жалкой шпажонкой на танк, и меня же еще шпыняют! Ладно хоть не

посадили, в комиссии тоже ведь не одни чинуши, попадаются и врачи.

Язык всегда вертится возле больного зуба, говорят англичане.

У моих пациентов болит все: сердце и пальчик на левой ручке, душа, печенка, чирей

на заднице - и все это обращается на меня день за днем, год за годом, так что бедный мой

язык не знает, возле какого зуба ему вертеться - болят все сразу, и хочется лезть на стенку.

Как в Афгане.

...Батальон высадили на рассвете в предгорье. Кишлак внизу, примерно в

полукилометре, как на ладони. Вертушки, высадив нас, отлетели в сторону, и в утренней

тишине слышен лай разбуженных ими собак.

Уже рассвело, во дворах внизу стали мелькать люди. Снова подлетели вертушки, стали заходить на кишлак, поливая его из крупнокалиберных пулеметов, долбая НУРСами.

Вот уже горят несколько домов, легкий ветерок относит дым в сторону - третьей роте