Записки простодушного. Жизнь в Москве

В Самарканде делали доклады в университете. Но как? Неугомонному Игорю Мельчуку вздумалось посмотреть древнюю Хиву. Уговорил хозяев — и вот некоторые из участников, не сделав доклада, укатили в Хиву. Мы с Леонардом Юрьевичем Максимовым остались и читали на заседаниях не только свои, но и чужие доклады. Объявляют, например: «Красильникова Елена Васильевна… (далее — тема доклада)». Выхожу я, Санников, и по бумажке читаю текст доклада. Конечно, никакие вопросы-ответы, обсуждения при этом не предполагались. Вряд ли такой нагловатый регламент мог понравиться другим участникам, не говоря уж об устроителях конференции, которые не могли расценить это иначе, как пренебрежение.

По городу гуляли мало: везде глухие каменные заборы, вся жизнь — во дворах. Любовались немногими, но замечательными памятниками — Регистан, Биби-Ханым, мавзолеи Гур-Эмир и Шахи-Зинда («Шах живой»). Ходили на богатый восточный базар, лакомились неправдоподобно дешёвыми фруктами и овощами. Покупали тюбетейки. Кто-то даже купил кремневый нож для обрезания. Добрейший Виктор Юльевич Розенцвейг в чайхане угощал всю компанию лагманом и зелёным чаем. А в конце — ещё одно интересное событие. Нас пригласили на узбекскую свадьбу. Шли туда в полной темноте (осенью на юге день резко сменяется ночью). Встречные спрашивали: «Вам на свадьбу или на обрезание?» Оказывается, в тот вечер в Самарканде было два важных события. Гостей было много, человек 50. Сидели во внутреннем дворе, увешанном коврами, на которых гнездились ребятишки. Праздник открыл торжественной речью секретарь Самаркандского горкома КПСС. Потом тосты за молодых и их родителей. Потом танцы. Даже некоторые мужественные участницы конференции пустились в пляс, но, пожалуй, лучше бы они этого не делали.

Грузия

В Боржоми нас поселили над живописным городским парком. По утрам, перед заседаниями, мы спускались в парк. Пили знаменитую воду Боржоми из крана, прямо из источника (разумеется, бесплатно). Помню, встретился я там с Леной Падучевой, и она рассказала забавную историю «на восточную тему» — кавказские впечатления одной русской женщины: «Насколько в Грузии улучшились нравы! Ведь хорошо помню, лет 15 назад мне здесь проходу не давали!». Вот это оптимизм!

Осмотрели мы и замечательный пещерный монастырь XII в. Вардзиа в ущелье реки Куры. Это несколько сотен (!) высеченных высоко в горе гротов, соединённых между собой ходами, с церковью, где сохранились изображения грузинского царя Георгия III и царицы Тамары. Монастырь был создан для защиты от турок. Стоя наверху у единственного узкого входа (скорее, лаза) в пещерный город, один вооружённый копьём воин мог остановить целую армию, поражая по одному нежеланных гостей.

Армения

В марте 1969-го летим большой группой (человек десять) в Дилижан, на рабочее совещание по прикладной лингвистике. Мечтали увидеть раннюю южную весну, расцветающие сады, а окунулись в снега — накануне был обильный снегопад. Автобус ползёт по обледеневшей дороге, часто буксует. Сопровождающий нас коллега-армянин «подбадривает» нас, время от времени кричит: «Пасматрите направо!» (А там — сорвавшаяся со скользкой дороги легковая машина), «Пасматрите налево!» (в кювете — другая опрокинувшаяся машина).

В Дилижане нас встретили очень приветливо, но хозяева были озабочены тем, что мы со Светланой взяли на рабочее совещание (!) пятилетнюю дочь Олю. Впрочем, всё устроилось отлично. Нам выделили коттедж. «Ну, прямо графские покои!» — восхищались коллеги. Они тоже от этого выиграли: по утрам Оля с лопаточкой шла разгребать снег вокруг дома, и в наших «графских покоях» устраивались рабочие совещания. Помню, Алик Жолковский, войдя в дом и отряхивая с ботинок снег, сказал мне: «Не смею Вам советовать, граф, но на вашем месте я уволил бы дворника». Работали допоздна, с небольшим перерывом, но всё равно каждый вечер мы слышали стук в окно. Это Лёня Крысин бросал в окно снежки, вызывая нас на прогулку.

Ленинград (Петербург)

Вы не были в Петербурге (Ленинграде)? Нет? Как я вам завидую — вас ждёт первое! посещение этого замечательного города! Илья Эренбург сказал: «Увидеть Париж и умереть». Я видел Париж, и всё-таки переадресовал бы эти восторженные слова Петербургу: «Увидеть Петербург и умереть!». И вот недавно читаю в письме поэта XIX в. Константина Батюшкова: «Париж есть удивительный город, но я смело уверяю вас, что Петербург гораздо красивее Парижа».

В Ленинграде приятно было рыться в архивных материалах и картотеках, которых не было в Москве, знакомиться с коллегами, беседовать с ними на научные (и ненаучные) темы, осматривать город.