Записки простодушного. Жизнь в Москве

В заключение скажу, что характером, к сожалению, дети в меня пошли. Мои бунтарские старообрядческие корни, старообрядческая упёртость были и ими унаследованы. Я сочинил как-то стишок про своих деток:

Любит маленький Андрей
Делать всё, как почудней.
А начнёт чудесить Олька,
Разведёшь руками только.

Это и в мелочах, и в поступках, определяющих жизнь. До сих пор чуть не со слезами вспоминаем один, незначительный, казалось бы, эпизод. Отдыхаем с сыном Андреем в Латвии, в Меллужи. С нетерпением ждём приезда Оли из этнолингвистической экспедиции в Полесье. Она последней электричкой приезжает из Риги в Меллужи и, не желая прерывать наш сон, с рюкзаком сидит-дрожит всю ночь на каком-то бревне под нашими окнами! И это после того, как она, не сообщая нам (не хотела волновать) пролежала несколько дней в какой-то полесской больнице с тяжёлой формой ветряной оспы! Нет ли тут кроме трогательной заботы о родителях ещё чего-то? Желание пострадать? Не это ли желание пострадать, а не боязнь жизни и не какая-то личная трагедия, сказалось и на решении Оли, здоровой, привлекательной девушки, уйти в монастырь? Мы до слёз огорчились, когда Оля, успешно защитившая диссертацию по польской мифологии в Институте славяноведения Академии наук и приглашаемая в этот Институт на работу, через пару недель после защиты уехала в Польшу, ушла в католический монастырь (орден «Крови Христовой») и со временем стала настоятельницей женской его части. В 2014 г. защитила в Риме диссертацию на звание доктора богословия. На этой грустной (а может, не такой уж и грустной?) ноте я и кончу эту часть своих воспоминаний.

О братьях наших меньших

Как одиноко было бы человеку, если бы на Земле не было кошек, собак и других его меньших братьев! Однако задумаемся: меньших ли? В повести «Последний раз в Антверпене» морского писателя Виктора Конецкого есть любопытная сценка — разговор капитана судна со старшиной:

— Есенин обозвал зверей «нашими меньшими братьями» … Если мы появились после животных, то скажи, старшина, кто они нам — младшие или старшие братья?

— Старшие, товарищ капитан третьего ранга.

Меня всегда трогало, когда люди обращались к животным всерьёз, «на равных»: «Ну, куда сегодня пойдём?», или: «Устала я, да ладно, давай уж ещё погуляем». А бывает и наоборот. Помню, хозяин урезонивает пёсика: «А ну, брось дурака валять! Идём домой!». Нередки и обидные, несправедливые упрёки. Гуляем мы с нашими друзьями Брондзами (я о них уже писал) и с их здоровенным псом-водолазом, и встречная женщина говорит сидящему у неё на руках пёсику: «Вот это — собака! А ты-ы…». Да вот и богатыря Илью Муромца мы, при всём уважении, не можем не осудить за грубое обращение с конём:

«Что ты, волчья сыть, травяной мешок,

спотыкаешься?!».

Но, в общем, и былинники, и русские писатели, и их герои относились к животным с пониманием, «на равных». Напомню несколько забавных сценок:

Кучер Селифан в «Мертвых душах» увещевает чубарого жеребца, который «был сильно лукав и показывал только для вида, будто бы везёт: — Хитри, хитри!.. Ты знай своё дело, панталонник ты немецкий!.. Ну, ну! что потряхиваешь ушами? Ты, дурак, слушай, коли говорят! Я тебя, невежа, не стану дурному учить… У, варвар! Бонапарт ты проклятый!.. Ты думаешь, что скроешь своё поведение. Нет, ты живи по правде, когда хочешь, чтобы тебе оказывали почтение».