Записки штурмовика

Утром на другой день один наш парень вдруг обнаружил, что коммунисты во время праздника всунули ему в карман листок, на котором было напечатано коммунистическое воззвание. Там говорилось, что Гитлер хочет обмануть рабочих парадами и фейерверками, что страной по-прежнему руководят промышленники и помещики, а рабочим делается все хуже и хуже; что национал-социалисты не могут и не хотят бороться за освобождение Германии и только коммунистическая партия знает, куда ведет германских рабочих. Мы внимательно выслушали это, но Гроссе вырвал бумажку и, разорвав ее на клочки, сказал:

– Из этих негодяев нужно выбить душу. Не напрасно у нас в казармах с них сдирают шкуру.

Я при этом подумал, что коммунисты ничего не боятся и знают, за что борются и гибнут. И хотя Геринг сказал, что коммунисты в Германии уничтожены, но я думаю, что их сейчас даже больше, чем было. Их без конца арестовывают, а на улицах висят расклеенными их плакаты. Наши ребята видели «Роте фане», напечатанную на машинке.

Когда я вспоминаю, что сегодня моя очередь тащить на допрос арестованных, мне становится не по себе. Я не могу забыть, как на днях во время допроса подвесили за ноги одного коммуниста, а потом плевали ему в рот. Фон Люкке смотрел на это с какой-то странной улыбкой и глубоко затягивался папиросой.

4 июня 1933 г.

Прошел месяц с момента, когда Гитлер говорил на Темпельгофском поле; за это время я не прикасался к дневнику, так как был очень занят.

Я зачислен в команду, которая развозит арестованных по концентрационным лагерям. Очень неприятная и утомительная работа. Приходится охранять вагон, полный измученных людей, причем запрещается им давать что-либо есть или пить. Затем надо их гнать пешком в лагерь.

Я видел несколько лагерей и, откровенно говоря, не хотел бы оказаться там даже в качестве охранника. Чем дальше, тем чаще я задаю себе вопрос: «Зачем мы так мучаем этих людей – коммунистов?»

Две недели назад на ряде заводов начались забастовки против снижения заработной платы и повышения норм выработки. Члены НСБО участвовали в стачке. Через два дня был напечатан приказ, объявлявший всех участников стачки изменниками. Руководитель «Фронта труда» Лей запретил какие бы то ни было стачки. Я сам отвозил арестованных рабочих национал-социалистов в концентрационный лагерь. Люди из СС называли их большевиками и били по зубам. Я вообще не понимаю, зачем существует «Фронт труда». Там сидят вместе с руководителями НСБО промышленники и директора. Говорят, что самые главные там – Крупп и Тиссен…

На днях я проходил с приятелем по Курфюрстендамм и другим богатым улицам. Там ничего не изменилось: как прежде, к ресторанам подъезжают дорогие автомобили, из них выходят толстые буржуи и разодетые бабы, им бежит навстречу швейцар, угодливо открывая дверь автомобиля.

Оттуда я пошел к своим. Дома просто беда. Отец заболел, больничная касса требует денег за лекарство и врача – прежде этого не было. Дома нет ни копейки. Еще месяц назад я устроил Фрица в лагерь трудовой повинности. Оказывается, что на днях он оттуда сбежал. Говорит, что их заставили мостить шоссе и кормили одной похлебкой – это он еще терпел. Но потом его отправили на работу к помещику, и там с ним обращались хуже, чем со скотиной.

Я хотел бы знать, известно ли все это Адольфу Гитлеру или от него скрывают. Вероятно, он не знает, что делается у нас в стране…

Вчера я прочел в газете, что запрещены все «боевые союзы» за то, что они вмешивались в хозяйственную жизнь предприятий. Потом покончили и с вспомогательной полицией. Меня и других парней оттуда просто вытряхнули. Теперь Геринг имеет собственную полицию, называется она почему-то тайной. Там работают только люди из СС и старые полицейские ищейки. Штурмовиков не пустили туда ни одного.

Среди штурмовиков появляется все больше «критиканов», как их назвал Геббельс. Они недовольны и ворчат, что реакционеры хотят забрать всю власть, а потом расправиться с СА. В 17-м штандарте произошел интересный случай. Там штурмовики привезли в казарму несколько богачей, в том числе одного еврея. Штурмовики хотели получить с них деньги. Не прошло и часа, как явился командир штандарта и приказал немедленно освободить арестованных. Ребята послали его к черту. Тогда начальник обер-группы отправил на грузовиках сто человек из нашего штандарта, чтобы мы арестовали тех ребят. Наши парни отказались от такой работы! Тогда приехали СC с пулеметами, и штурмовикам пришлось освободить арестованных. Потом человек двадцать СА исчезли; их посадили в самый скверный лагерь – в Дахау.