Записки штурмовика

– Я больше не могу! – простонал он.

– Опять ты не хочешь заботиться о своем здоровье?

Люгер медленно подошел к стоявшему человеку и изо всей силы ударил его плеткой по спине, а потом рукояткой по лицу. Остальные заключенные все это время оставались на корточках. Я видел, как многие из них едва удерживались – у них дрожали колени. Потом опять раздалась команда «раз-два», «раз-два».

Как я позже узнал, от этой «гимнастики» были избавлены оба священника и один богатый еврей, так как его родственники еженедельно посылали Люгеру ящики с деликатесами и вином.

Я, глядя на этот «цирк», не испытывал никакого желания смеяться и с удивлением смотрел на других штурмовиков, буквально покатывавшихся от смеха. Я был счастлив, когда эта «гимнастика» наконец закончилась. Но потом началась новая история: заключенных заставляли прыгать через широкие канавы. Один худой пожилой человек хлопнулся в канаву и остался там лежать. Двое других арестантов вытащили его, и Люгер милостиво разрешил им перенести его в барак.

Потом началась маршировка, и заключенные вздохнули с явным облегчением. Ими командовал уже не Люгер, а его помощник Кригк. Ему, очевидно, особенно нравились некоторые приемы. Так, он, например, через каждые десять минут командовал: «Ложись – вставай» – и так раз по двадцать.

Как я позже узнал, за последние три месяца эта «гимнастика» отправила на тот свет больше десятка заключенных.

Наконец наступил обеденный перерыв. Измученные арестанты потащились в бараки. Я посмотрел, чем их кормят: им дают по ломтю черного хлеба и по тарелке картофельной похлебки. Некоторые не получили ничего, так как в чем-то провинились, но товарищи оставляли им кое-что в тарелке, и они поспешно это проглатывали.

Когда я вернулся в казарму, ко мне подошел Люгер и спросил:

– Ну что, понравилось? У нас здесь весело – жаль только, что нет заключенных баб. Ну, иди обедать.

Кормят здесь нас хорошо: хлеба, супа и мяса сколько угодно. Во время обеда я спросил моего соседа, много ли здесь работы.

– Ерунда, – ответил он. – Здесь прямо санаторий… Раз в три дня приходится стоять на посту половину ночи, через день дежурить по четыре часа, а в остальное время можешь делать все, что хочешь. Вот только выходить из лагеря разрешается раз в неделю.

После обеда часть заключенных подметала двор, другие стирали белье без мыла, третьи мыли полы в казарме. Люгер куда-то уехал и должен был вернуться вечером. Я попробовал ближе сойтись с другими СА, но это все народ неразговорчивый. В особенности неприятное впечатление произвел на меня один здоровенный парень низкого роста с безобразно широкой грудью. По-моему, у него лицо мало даже похоже на человеческое. Я видел такие рожи лишь в зоопарке у больших обезьян. Он, говорят, был прежде мясником, а потом сидел в тюрьме за изнасилование. Как мне объяснил мой сосед по койке, этот здоровяк (зовут его Куле) – правая рука Люгера; тот его называет «веселый палач». В первые дни после открытия лагеря Куле повесил по приказу Люгера двух коммунистов. Он одним ударом кулака может переломить руку, а если ударит в бок, то обязательно сломает ребра. Другие СА завидуют его силе.

Когда мы сидели и беседовали о Куле, он неожиданно пришел и грузно опустился на скамейку рядом со мной. Мне стало неприятно с ним сидеть, и я поднялся, чтобы уйти. Куле схватил меня за плечо с такой силой, что я присел. «Ты что, от меня даешь ходу?» Я ответил, что устал с дороги.

– Ну, то-то, – пробормотал Куле.

Ночью мой сосед шепнул:

– Смотри, берегись Куле, не зли его, а то Люгер тебя сживет со света, да и сам Куле может хватить по башке.

В двенадцать часов ночи вдруг раздались тяжелые шаги, и в казармы вошел, шатаясь, вдребезги пьяный Люгер. За ним спешил, застегивая ремень с кобурой, Кригк. Люгер заорал:

– Куле, идем проверять посты и посмотрим, как спят наши квартиранты.

Потом он уставился на меня, оловянными глазами и вновь заорал:

– Шредер, живо одевайся и идем с нами!

Я поспешил выполнить приказание и догнал Люгера и Куле во дворе. У ворот и по углам бараков стояли часовые. Когда мы вошли в первый барак, из двери выскочил штурмовик с карабином в руках.

– Не бойся – свои, – сказал Куле.

Мы вошли в барак, открыли свет. Заключенные проснулись. После команды «встать» некоторые вскочили с коек, некоторые же повернулись к нам спиной, оставаясь лежать на койке. Тогда Люгер бросился к ближайшему, схватил его за волосы и поднял с постели. Другой заключенный вскочил и закричал:

– Мало вам, что вы над нами издеваетесь днем, оставьте нас хоть ночью в покое, пьяное животное!

– Куле, отведи его в карцер и там с ним побеседуй.

Куле схватил раздетого человека и куда-то его потащил. Несколько заключенных подбежали к Люгеру, один закричал:

– Вы не смеете отдавать его в руки этому скоту!