Записки штурмовика

Потом меня еще удивляет, что коммунисты совершенно не похожи на ребят из СА. Мы чаще говорим о жратве, о бабах, рассказываем разные похабные истории. А коммунисты ночью шепотом всегда разговаривают о серьезных вещах и особенно часто о Советской России. Если СА слышат ночью разговоры арестованных, то здорово их за это избивают. Я же, когда стою на часах, делаю вид, что ничего не слышу.

5 июля 1933 г.

Несмотря на запрещение, я решил заговорить с тем коммунистом, которому дал две папиросы. Я спросил его, почему он стал врагом германского народа. Он ответил:

– Я вижу, что вы рабочий парень. Неужели вы считаете, что то, что делается в Германии и здесь, в лагере, приносит пользу германскому народу?

Я повернулся и ушел. Вечером коммунист – его зовут, кажется, Баум, – когда никого не было, тихо сказал мне:

– Когда-нибудь вы поймете, что Гитлер обманул вас.

– Это ты брось, – зарычал я, – Адольфа Гитлера не трогай!

Больше с этим Баумом я не буду говорить: еще влопаешься с ним в историю…

Здесь, в лагере, у меня больше свободного времени, и я пробую читать наши газеты и книги. Особенно меня интересует вопрос о расах. Раньше мне все казалось ясным и понятным; теперь я вижу, что все это не так просто. Я, например, прочел книжку, «Расовая теория национал-социализма». В ней написано, что германский народ неодинаков, что в нем есть не только чистокровные и смешанные немцы, но даже разные расы. Значительная часть немцев относится к восточной расе – это люди низкого роста, с короткой шеей и круглой головой. Они не способны понять что-либо великое и не в состоянии осознать национал-социализм. К этой расе относится значительная часть германских рабочих. Вот это для меня ново: ведь еще недавно Геббельс называл рабочих дворянством «третьей империи» и ее гордостью.

Потом в книжке говорится, что все люди, идущие за национал-социалистами, принадлежат к лучшей германской расе. Значит, теперь я человек высшей расы, а если бы пошел к коммунистам, был бы низшей расы. Что же это за раса, которая меняется в зависимости от партийной принадлежности? Какая-то чепуха! Мне кажется, что Розенберг просто дурачит людей. Даже с евреями и то не так просто: есть евреи, похожие на немцев, и есть немцы – вылитые евреи. Вот, например, еще год назад Германию представляла на всех международных фехтовальных состязаниях Елена Майер. Я видел ее портреты в журналах: у нее длинные светлые косы ниже колен, голубые глаза, и все ее называли древней германкой. А теперь она исключена из германского фехтовального союза, так как оказалось, что ее родители евреи.

От каждого штурмовика сейчас требуется, чтобы он, раньше чем жениться, получил справку о том, что его невеста чистокровная немка и что у нее во всем роду не было еврейской крови. Это, по-моему, ни к чему.

А еще я читал, как один профессор предлагал выращивать разные породы людей – прямо как на конском заводе!

Меня удивляет, что наши вожди много говорят и пишут о расах, евреях, стерилизации и т. п., а о самом главном – национальном социализме и о выполнении нашей программы – как будто все забыли…

8 июля 1933 г.

Позавчера в лагерь приехал один парень из нашего штандарта. Я его прежде как-то мало замечал, – он все больше молчал и держался в стороне. Мы с ним здесь как-то сразу сошлись. Зовут его Решке. Он мне рассказал много интересного и нового.

Оказывается, в нашем штандарте распущен второй штурм за то, что он потребовал выполнения программы и отправил представителей к начальнику группы. Начальник группы арестовал представителей. Тогда СА напечатали листовку, в которой называли вождей изменниками. Против них послали СС, те открыли стрельбу и убили трех человек. В Кэпенике тоже распущен штурм, так как штурмовики там устроили демонстрацию и кричали:

– Мы требуем работы и хлеба!

В Померании взбунтовались четыреста СА: их всех арестовали и отправили в концентрационный лагерь Дахау.

Я не успел как следует переговорить с Решке – пришлось идти в барак. Там целая история: Куле опять кого-то избил, и коммунист потребовали начальника лагеря. Люгер явился и сказал очень ласковым тоном, что он не может разговаривать с целым бараком и просит прислать ему поэтому двух-трех представителей для переговоров. Заключенные начали колебаться, но вдруг трое сами вышли из рядов. Люгер их пригласил к себе. Я был удивлен его любезности. Он предложил арестованным сесть и спросил:

– Значит, господа заключенные недовольны Куле? Шредер, позови сюда Куле.

Через две минуты появился Куле.

– Господа коммунисты на тебя жалуются, Куле. Придется тебя наказать и дать тебе лишнюю работу. Сделай им хороший массаж.

Куле, как зверь, набросился на застигнутых врасплох людей. Одного из них он сразу сбил с ног, другие оказали ему сопротивление. Тогда вскочил со стула Люгер и пустил в ход рукоятку маузера. Через десять минут трех делегатов, как их насмешливо называет начальник лагеря, выбросили во двор избитыми до полусмерти.