Записки штурмовика

– Ты, Генке, ничего не смыслишь в этих делах. Если бы Мухов уронил револьвер, пуля не могла бы попасть ему так высоко в голову да еще обжечь волосы. Я вам скажу, что я думаю: фон Люкке сам застрелил Мухова.

Генке тогда удивленно спросил:

– Неужели ты думаешь, что Мухова прихлопнули за то, что он хотел выполнять национал-социалистскую программу?

– А за что же другое?

Генке тогда зажег папиросу и сказал:

– Ну, ребята, как бы то ни было, а начальство лучше знает, что оно делает. Выкурим по папиросе – это гораздо здоровее, чем чесать языком.

Да, странный парень этот Генке: он говорит все как следует, но после его слов в голову лезут разные сомнения и все делается противно. Я спросил Решке, какого он мнения о Генке. Он ответил, что он хороший парень, только слишком ядовитый. Наше начальство очень высоко ценит Генке.

Вчера к нам привезли нового арестованного коммуниста. Мы с Генке в это время стояли на часах. У коммуниста руки были в наручниках, вели его три штурмовика. Он посмотрел на Генке и, как мне показалось, слегка побледнел, потом пошел дальше. Генке равнодушно плюнул и сказал:

– Тоже пялит глаза, как будто не видел СА с карабином.

Вечером я стоял на часах в том коридоре, куда посадили этого красного. Ночью его будут допрашивать. Вдруг ко мне подошел Генке и сказал:

– Слушай, Шредер, там внизу дают папиросы, пойди получи, а я за тебя пока постою. Давай карабин.

Я сбежал вниз, но никаких папирос не выдавали. Быстро вернулся обратно и застал Генке у двери камеры, где содержался доставленный несколько часов тому назад коммунист. Генке в этот момент орал:

– Я тебе покажу, как стучать в дверь!

Я спросил, в чем дело. Генке объяснил, что коммунист вдруг начал стучать кулаком и ругаться.

– Рассказать об этом старшему часовому? – спросил я.

– Нет, не стоит – еще выйдет неприятность за то, что ты отлучался, а я тебя заменял. Получил папиросы?

Я ответил, что никаких папирос не выдают. Генке с удивлением сказал, что видел двух парней, куда-то спешивших. Он их спросил, куда они бегут, те ответили, что за папиросами.

Ночью Генке обменялся с разрешения Граупе дежурством с другим парнем и стал на посту у дверей комнаты, где допрашивали коммунистов. В два часа утра он сменился и грохнулся на койку рядом со мной. Я спросил его, как прошло дежурство. Он ответил, что страшно устал, что у него болит голова и он не может разговаривать. Утром, когда Генке встал, у него были синие круги под глазами. Я удивился. Он объяснил, что накануне перехватил шнапсу и много курил, поэтому едва простоял на часах, но что все это чепуха по сравнению с величием «третьей империи».

Не поймешь – шутит ли он или говорит серьезно. Многие СА очень охотно слушают все, что рассказывает Генке. Они только удивляются, почему Генке часто втягивает в наши разговоры начальство, особенно Граупе; он не похож на подхалима, но с начальством очень почтителен. Как бы то ни было, но благодаря ему у нас стало как-то живее. Без Генке нас бы совсем одолела тоска.

23 августа 1933 г.

Сегодня у нас произошел интересный случай: Генке, бывший в отпуску, принес из города несколько национал-социалистских журналов и тоненькую книжку с надписью «Приключения Арсена Люпена». На обложке был нарисован человек в черной маске.

– Видно, эта книжка про сыщиков и убийц, – сказал Генке. – Я ее получил бесплатно, ее раздавали на улице для рекламы. Давайте, ребята, я вам ее почитаю вслух; там, наверное, должно быть что-нибудь про баб.

Мы слушали, сидя на койках; Генке читает как настоящий артист. Сначала рассказывалось про какую-то шпионку и офицера, потом вдруг началось совершенно другое: «Национал-социалистские рабочие! Ваши вожди продают вас капиталистам…»

Генке с недоумением посмотрел на нас:

– Ни черта не понимаю.

Потом ударил себя по лбу:

– Вот черти эти коммунисты, это же их работа. Надо будет отдать книгу штурмфюреру, но раньше все же прочтем; интересно, что эти дьяволы пишут.

Мы все слушали с широко раскрытыми глазами. Я не мог запомнить, что Генке читал, так как он, видимо, торопился, но все-таки многое из прочитанного понял.