Записки старика

А в открытых двух классах прогимназии дело как-то не ладилось. Не всех учителей полюбил г-н директор. Многие были ему не на руку, не кутили, и не юдофобствовали – одним словом, не сочувствовали его тенденциям, и ему нужно было удалить их. И в самом деле, лучшие из них: Нелюбовь, Андрушкевич и Щеглов вскоре были перемещены, а в классные наставники и их помощники назначены прогнанные из промыслов фельдшера.

Не всегда однако же сходили с рук г-ну директору его высокородные выходки. Раз едва избег он удара в лоб бутылкою рома. Раз был извлечен за честные власы из комнаты в сени, а раза два слетал по наклонной плоскости лестниц с ускорением, сообщаемым в спину толчками. Но все это нисколько не ослабило дружеских отношений с бившими его. Сейчас же, а не далее на другой день, за бутылкою коньяку происходила мировая.

– Что за добродушный и не злопамятный, что за сердечный и теплый малый! – говорилось после таких недоразумений.

Чтобы поскорее кончить занятия в прогимназии и выиграть более времени на попойки, придумано было особенное, едва ли где практиковавшееся средство. Заведование городскими часами взял на себя директор, и поставил их ровно часом вперед. Разумеется, осенью и зимою, когда солнце восходит почти в 9 часов, то в 8 настоящих, а 9 директорских, еще очень темно, и потому первые уроки записывались только в журналах, а в 1 Ѕ часа настоящих всему делу конец. Администрации показалось это выгодным: присутствия закрывались в самый полдень, а утром впотьмах кто ж станет работать.

– Как умно придумал! Ну, что говорить, настоящий ученый! Молодец! – порешили администраторы между собою. Когда исправнику некоторые родители говорили, что детям их приходится в темноте отправляться в школу, тот очень резонно заметил:

– Есть, о чем говорить? Раньше встанешь – раньше ляжешь. Бояться нечего, ведь от суток и четверти вершка не отрежут.

Так прошли два года. Число классов возросло до 4-х, и число учащихся в них увеличилось. В 8 часов утра летом и зимою ученики и ученицы должны были быть в классах. Опоздавших штрафовали выговорами, записыванием в журналах и даже карцерами в праздничные дни после обедни. До часов на телеграфе не было никому дела.

– Это время петербургское, а не наше.

Холода в Енисейске, особенно в декабре и январе, часто доходят до 30 и даже 40 гр. Положено было при морозе ниже -25 С° прекращать учение и на крыше прогимназий поднимать для всеобщего сведения зеленый флаг. Но сильные морозы сопровождаются почти постоянно туманом, называемым здесь копотью. Дома обеих прогимназий невысоки и не могут быть видимы, особенно с окраин города, и чтобы увидеть флаг в густом тумане, нужно подойти к нему на расстояние не более 20 саж. Бежали бедные ребятишки впотьмах со всех сторон к средине города, а к рассвету разбегались подгоняемые морозом по домам. Все сходило благополучно, сибирякам к морозу не привыкать. Только в Иркутске стали удивляться суровости енисейского климата, кода узнали, что уроков не бывает недели по две и более.

Мои метеорологические наблюдения печатались в летописях Главной Физической Обсерватории, и кому-то вздумалось заглянуть в них. Оказалось, что в некоторые из холодных и свободных от учений дней термометр minimum не опускался до -25 С°, а иногда доходил только до -15. Г-ну Директору сделано было надлежащее замечание, хотя интимное, но все-таки очень неприятное ему и заставившее его поднять гонение на метеорологическую станцию и на меня как виновника всей неприятности. Хитро приступил к этому г-н директор.

Он знал, что вскоре после пожаров меня приглашал И.А. Григоров преподавать взрослым дочерям его физику и естественные науки, которые как находящимся у него гувернанткам, так и преподавателям в уездном училище, были неизвестны. Еще две дамы: г-жа Полежаева, старшая дочь г-на Григорова и г-жа Пфейфер, жена управляющего приисками В. И. Базилевского, заявили желание познакомиться с этими науками. Григоров уже уехал с семейством в свое костромское имение, дочери его поступили в цюрихский университет, покончили курсы и вышли замуж: старшая за профессора Шмуцигера, а младшая за В.И Базилевского, а обе дамы, учившиеся у меня, были матерями нескольких детей. Но г-ну директору показалось это злоупотреблением, наносящим вред женской прогимназии, имевшей тогда только 4 класса. Знал также из моих рассказов о той квартирной гонке, которую я испытал в Кежме, и те затруднения, которые я испытаю при перемещении станции с одного места на другое.