Записки старого казака. Пластуны на Лабинской линии

Начало светать. Весь нагорный горизонт горел пурпуром; весело выбегавшие лучи солнца золотили вершины гор, обещая ясный день. Туман, припав к земле, открыл дивную панораму. Отряд стоял на высоте, командовавшей местностью. Вдали, в разных направлениях, виднелись горевшие хутора и коши, среди которых несся гул частой перестрелки; там работали наши сотни. По вершинам гор, обнимавших серпом долину, в разных направлениях, то в одиночку, то кучками мелькали всадники, спешившие на выручку хуторян. Но и наши не зевали. Поднимавшиеся в разных местах облака пыли заявляли удачу захвата скота, за которую горцы, спустившись в долину, завязали перестрелку. Их было еще немного. Казаки, не обращая внимания на эту джигитовку, спешили гнать табуны скота и отары овец, чтобы с ничтожной потерей скорее примкнуть к отряду; но этого им не удалось: расчет оказался неверен… Густая масса горцев с тремя значками, длинной вереницей, скрытая туманом, валила из дремучего ущелья; быстро построясь в долине, она обрушилась всею массой наперерез отступавших сотен, намереваясь охватить их отдельно каждую, что сначала и удалось. Две кавказские сотни были окружены и принуждены, спешась, отбиваться из-за коней не двигаясь с места. Та же участь готовилась хо-перцам и волжцам (У нас назывались вообще коротко наши бригады, по старому названию полков Кавказского, Хопер-ского, Волжского, Кубанского и проч. Нумера их значились только в переписке.); но генерал Евдокимов, как ураган, налетел с остальными семью сотнями и картечным огнем из двенадцати орудий, отбросил горцев обратно к ущелью. Быстрота натиска, молодецки выполненного, дала возможность соединиться всему отряду без значительной потери и сохранить богатую поживу, захваченную на хуторах. Отступление наше на прежнюю позицию происходило с незначительной перестрелкой. Горцы, пораженные неудачей и значительной потерей лучших джигитов, скрылись в ущелье и только по высотам появлявшиеся группы всадников заявляли о их присутствии. Достигли бивуака, где, в виду горцев стороживших отряд, у нас шел пир горой. Захваченные котелки и другая разная посуда, в восьми истребленных хуторах и в шести кошах, красовались над жарко пылавшими кострами, кругом которых шел веселый, шумный говор и усердно жарился шашлык. Обстановке этой придавали грозный вид бивуака растянувшиеся коновязи и гордо поднявшие жерла двенадцать орудий, разместившихся по фасам, среди которых уже начали появляться балаганы… Судя по движению горцев, они завидовали нашему веселью, и скоро начали появляться из леса и ущелий небольшими кучками. Группируясь все сильнее и более в числе, они начали наезжать на аванпостные пикеты, с которыми завязали перестрелку. Две сотни казаков, дивизион орудий и ракетная команда, посланные на подкрепление цепи, отбросили и рассеяли горцев, но они упорно джигитовали в области дальних выстрелов, вызывая и поддразнивая охотников подраться в одиночку, каковой потехи не достигли, вследствие запрещения генералом попусту морить лошадей. Раздраженный неприятель не унимался. Беспокоя нас весь день, он решился и ночью беспрерывно тревожить отряд, для чего подползал к секретам значительными партиями. Все это до крайности надоело начальнику отряда, и потому, чтобы покончить одним ударом, генерал приказал в возможной тишине тронуться отряду вверх по Белой. Спокойным маршем мы отошли более десятка верст от бивуака, однако яркое зарево оставленных нами костров все еще светилось мерцающим огнем сзади.

Посланные вперед ускоренной ходой («Хода», или проезд, особенный аллюр, свойственный по преимуществу степовикам и горским коням. Это нечто вроде иноходи. Ходой можно идти от 7–10 верст в час.), небольшие партии казаков, для исследования окрестности, и конные пластуны, для разведок, быстро удалились, но еще быстрее возвращались со свежими сведениями о спешивших со всех сторон пеших и конных партиях горцев, которых они наблюдали из скрытных мест. Обстоятельство это обратило особенное внимание опытного боевого кавказского генерала, отлично знавшего, к чему все это ведет: он приказал мне, с двадцатью самыми опытными пластунами, отправиться на разведку и проследить, насколько доступно, как направление партий, так и самую местность и, нанести ее глазомерно на бумагу.