Записки убийцы

Кейн садится на траву рядом со мной и обхватывает руками свои обтянутые джинсами колени. Не задает никаких вопросов. Ждет, когда я сама заговорю. А я наслаждаюсь тишиной. Прохладным ветерком, раскачивающим ветви ивы у нас над головами. Затишьем перед бурей. Но наконец выкладываю ему все.

– Короче, ты остаешься и сохраняешь свой значок, – заключает Кейн.

– Да. Остаюсь. Я сохраняю свой значок и собираюсь подыскать какое-нибудь съемное жилье в Нью-Йорке.

Он бросает на меня взгляд.

– Ты можешь остаться со мной.

– Ты знаешь, что я не могу этого сделать и создать доверие в нью-йоркском бюро, которое мне нужно создать.

Кейн смотрит на меня несколько секунд – выражение его лица совершенно нечитаемо, – прежде чем его взгляд вновь перемещается куда-то вперед.

– Итак, здравомыслие, а не безумие, – произносит он.

По-моему, Кейн испытывает большее облегчение, чем готов признать. Я думаю, он нуждается во мне, чтобы я притягивала его к золотой середине. Даже если это означает, что мой значок вновь разделяет нас.

Глава 33

С кладбища мы с Кейном направляемся в отдел полиции, чтобы дать показания. Когда с этим покончено, Кейн не задерживается и по моему настоянию уезжает, чтобы дать мне время для наведения порушенных было родственных мостов. Я начинаю этот процесс с того, что присоединяюсь к Эндрю в его кабинете.

– Мой босс в городе. Он в курсе, что я закрываю дело, но это еще не всё.

Мой брат встает, подходит к двери и закрывает ее, прежде чем присесть на подлокотник кресла для посетителей рядом со мной.

– Что еще, Лайла?

– Я переезжаю в Нью-Йорк. Я буду работать в оперативной группе по расследованию нераскрытых дел для моего босса. Я по-прежнему буду отчитываться перед лос-анджелесским отделением Бюро, но сосредоточусь на штате Нью-Йорк. И я согласилась на эту работу, потому что мамина могила напоминает мне, что однажды мы все умрем. Мне нужно быть с вами, ребята. Я хочу помочь папе с его предвыборной кампанией. Я хочу лично во всем этом участвовать.

Мы разговариваем в течение часа, и на сей раз он тоже угощается прихваченными мною пончиками. И сегодня мой брат и вправду ощущается как мой брат, и это не тот человек, который замарал бы себя связями с Сообществом, если б знал о его существовании. Но сейчас мне лучше не затрагивать эту тему. То, чего он не знает, не может его убить. Я надеюсь.

– Ты уже сказала папе? – спрашивает Эндрю, когда я собираюсь уходить.

– Мы вчера поссорились, – говорю я. – Сначала мне нужно немного отойти, но обязательно скажу. Для того-то и существует дом. Семья.

– Семья, – повторяет он. – Помни об этом. Мы должны горой стоять друг за друга.

И папина версия этого такова, что меня всего лишь изнасиловали, а не убили, но я этого не говорю.

– С семьей Лав шутки плохи! – грозным голосом отзываюсь я и ухожу.

* * *

Следующую ночь я провожу с Кейном. Мерфи дает мне понять, что ему об этом известно, отправив мне новый значок экспресс-почтой в дом Кейна. Вскоре после того, как я вскрываю посылку, Кейн объявляет, что отправляется в какую-то деловую поездку. По какого рода делам, мы не обсуждаем, и, как и в старые добрые времена, я знаю, что причиной тому мой значок. Так что перемещаюсь в свой коттедж, хотя Кейн настаивал, чтобы я оставалась у него. Естественно, за мной кто-то присматривает. Я все еще остаюсь мишенью для Сообщества, но даже Кейн согласен с тем, что Эдди должен быть прочно забыт, прежде чем они придут за мной. У них нет выбора. Моя смерть сразу же после смерти Эдди привлекла бы нежелательное внимание к ним и к моему отцу.

Остаток дня я провожу в легинсах и футболке, выбирая в интернете место для аренды в Нью-Йорке, и решаю, что не собираюсь жить так, как жила в Лос-Анджелесе. В Ист-Хэмптоне или даже в Нью-Йорке с такими подходами делать нечего – надо, что называется, соответствовать. Снимаю квартиру, не посещая ее. У меня нет времени на пустую болтовню и осмотры с риелторами. Я знаю, где она расположена. Я видела фотографии.

Едва успеваю оформить договор аренды, как слышу стук в дверь. К моему полному изумлению, на крыльце стоит Почер. Я открываю дверь.

– Если вы хотите подрядить меня для распространения предвыборных листовок, то я в этом полный отстой. В итоге я ругаю людей за то, что они отшили меня в их собственном доме. Но я могу доставлять пончики людям в синем и прогонять всю эту чушь насчет того, что мой отец стоит на страже закона, стараясь при этом их не съесть.

– Можно войти? – спрашивает Почер, и на лице и в тоне у него тревога, как будто он обычный живой человек. Даже его костюмные брюки и белая рубашка выглядят помятыми и несвежими.

У меня нет при себе пистолета, но малый он субтильный, и я почти уверена, что смогу уложить его коленом в пах. Предлагаю ему войти и машу рукой в сторону кухни, не желая подставлять ему спину. Как только мы оказываемся там, я останавливаюсь у стойки, оставив ее между нами, и единственное угощение, которое я планирую ему предложить, – это мое колено и еще раз колено, хотя в любом случае у меня в доме больше нет ничего, что можно было бы предложить гостям.