Заплесневелый хлеб

— В таком случае нельзя терять ни минуты. Пошли. — Потом, уйдя в подсобное помещение, добавил: — Беги, скажи, что я иду.

Но Марко не двинулся с места. Присутствующие обсуждали происшествие:

— Мастро Паоло?! Да ведь он совсем еще не старый.

— Это серьезно, — добавил другой. — Удар!

Марко стоял, опустив голову, и ждал. То ли о нем забыли, то ли думали, что он не понимает, о чем речь. Мастро Антонио вернулся.

— Бедный мастро Паоло, — вздохнул он. — Пошли.

Марко шел следом за ним. Он увидел, что мастро Антонио держит в руке плоскую и круглую оловянную коробочку.

«А где у него пиявки?» — подумал он. Но ничего не спросил. «Наверное, они у него в кармане!» Ему не приходило в голову, что они могут быть в этой маленькой коробочке, которую мастро Антонио зажал в кулаке.

— Когда это с ним стряслось?

— Только что.

— Кто дома?

— Мама и папа.

— Он упал на пол?

— Нет, нет, — торопливо ответил Марко. — Он сидит на стуле, но очень прямо.

Мастро Антонио покачал головой, что-то невнятно пробормотал и умолк. Марко все время старался держаться с ним рядом. Как только он немного отставал, он тут же прибавлял шаг, чтобы нагнать цирюльника.

Он недоумевал, почему дедушка должен был упасть на пол. Марко не понимал еще, что когда говорят «это серьезно», то это значит, что человеку грозит смерть либо паралич. Мальчику еще не приходилось близко сталкиваться со смертью. Когда ему показали умершую бабушку, мать отца (самого его держала тогда на руках двоюродная сестра), Марко было всего четыре года, и он увидел только очень старую женщину в черном, лежавшую на постели.

Обогнав мастро Антонио, Марко взбежал по лестнице. Дверь была приоткрыта. Входя в комнату, он со страхом подумал, что сейчас увидит дедушку на полу. Но тот сидел там, где он его оставил. Над плетеной спинкой стула виднелись плечи и голова, теперь склоненная влево. Вокруг стояли отец, мать, Кармелла и Паоло. Подойдя к ним, он сказал, что мастро Антонио сейчас придет, и взглянул на дедушку. Глаза у дедушки были закрыты, полуоткрытый рот ловил воздух. Красный жесткий язык высунулся изо рта. Рубашка распахнута, рукава засучены, жилет расстегнут. Кармелла держала на весу жестяной таз с водой, мать, опустив туда руки деда, медленно растирала их. От воды шел пар.

— Кипяток, а он и не чувствует, — говорила мать.

На полу стоял второй таз, глиняный, покрытый зеленой глазурью, и в него были опущены голые белые ноги дедушки. Отец, нагнувшись, лил пригоршнями воду на икры деда и растирал ему ноги, словно гладил их. Паоло стоял чуть поодаль и смотрел во все глаза. Услышав, что мастро Антонио сейчас придет, отец выпрямился и взглянул на дверь, потом пошел ему навстречу.

— Нельзя терять ни минуты, мастро Антонио. Надо поставить ему по меньшей мере две пиявки.

Мастро Антонио на ходу открыл коробочку.

— Унести воду? — спросила Ассунта.

— Нет, нет, подождите, — ответил мастро Антонио. С минуту он смотрел в лицо мастро Паоло, потом свободной рукой похлопал его по щеке и по плечу.

— Элиа, подержи ему голову.

Он приподнял голову деда и наклонил ее вперед. Потом, отогнув ворот рубашки, обнажил шею и покрыл ее белой салфеткой, которую подала ему Ассунта. Взглянув на шею мастро Паоло, он сказал Амитрано:

— Мы поставим одну сюда, а другую сюда. — Он указал пальцем, куда именно.

Марко стоял как раз за его спиной и ловил каждое его движение. Шея у дедушки была красная, до того красная, что рыжеватые волосы казались на ней белыми. Мастро Антонио поднес что-то темное, почти черное, как раз к тому месту, где кончались волосы. Марко видел, что цирюльник пытался приложить эту штуку к шее дедушки самым кончиком, но ему никак не удавалось… Когда мама подошла и встала рядом, мастро Антонио сказал ей:

— Минуточку. Она еще не очнулась, — и покатал ее в пальцах.

Стоя против него, Амитрано держал голову тестя, слегка наклонив ее вперед, и прислушивался к его дыханию. Только теперь Ассунта заметила, что в комнате дети.

— А ну-ка, марш отсюда! А ты, Кармелла, держи наготове горячую воду.

— Мне нужно немного спирта и вату. Есть у тебя, Элиа?

— Спирта? — переспросил Амитрано и посмотрел на жену. — Паоло, сбегай в аптеку. Кармелла, дай ему какой-нибудь пузырек. И купи пакет ваты.

Кармелла и Паоло вышли. Марко остался и подошел к столу. Мастро Антонио оставил на нем открытую коробочку. В ней копошилось что-то живое, какие-то черви. Темные, почти черные, они напоминали улиток, только слизи на них не было.

«Так это и есть пиявки?»

Он рассматривал их. Они не пытались вылезти из коробочки, и те, что находились внизу, не старались выбраться наверх.

— Присосалась, — сказал наконец мастро Антонио. — Теперь ее не оторвешь. — Он повернулся к столу за другой пиявкой и увидел Марко.

— А ты что тут делаешь? Беги играть, ну, живо!

Перебрав все пиявки, он двумя пальцами взял одну из них и вернулся к мастро Паоло. Марко испугался, как бы отец или мать не отослали его из комнаты, но они ничего ему не сказали.

— Как дыхание, не лучше? — спросила Ассунта у мужа.