«Запомните меня живым». Судьба и Бессмертие Александра Косарева

«А.М. уже настолько пришел в себя, что сразу же заговорил о литературе. Говорил о новой французской литературе, о литературе народностей. Начал хвалить наших женщин-писательниц, упомянул Анну Караваеву — и сколько их, сколько еще таких у нас появится, и всех надо поддержать… Принесли вино… Все выпили… Ворошилов поцеловал Ал. М. руку или в плечо. Ал. М. радостно улыбался, с любовью смотрел на них. Быстро ушли. Уходя, в дверях помахали ему руками.

Когда они вышли, А. М. сказал: «Какие хорошие ребята! Сколько в них силы…»

Конечно, хорошие!

Отборные ребята!

Убийцы все до одного!

Не случайно уже давно стала хрестоматийной сцена, весьма, кстати, правдивая, поскольку хранится факсимиле. Когда вождь, прочитав одно из самых беспомощных, почти графоманских вещей «Девушка и Смерть», начертал на обложке, что эта вещь будет посильнее «Фауста» Гете!

Сам писал стихи семинаристом. Поэтам виднее.

Глава одиннадцатая «Красная стрела»

В середине января Косарева за упрямство бросили в карцер, на дворе лежал снег и стояла жуткая холодина с ветром. Он мог бы увидеть эту смертную белизну — снег на крыше военной тюрьмы и вокруг. Но он видел только голый бетон, и сердце уже в который раз сжалось от тоски: сколько на сей раз? Сутки, двое, трое?

Однако дверь заскрипела, открываясь, и конвойный приказал выходить.

Косарев, который пролежал на этом голом бетоне примерно час, — больше лежать было не на чем! — не смог подняться. Он собрал все силы, но тело будто онемело. Конвоир позвал кого-то, гаркнув в коридор, появились два дюжих надзирателя.

— Этот?

— Этот!

Косарева подхватили под руки, как труп, и поволокли.

Он очутился в ярко освещенном помещении, типа небольшого актового зала, на третьем этаже. Его бросили на стул без наручников. Слева и справа от себя он увидел обитые кожей двери. На стенах портреты Сталина, Молотова, Кагановича и Ежова.

Все они смотрели с золоченых рам на Косарева высокомерно и с явным осуждением: как же вы, товарищ, докатились до такой жизни?

Затем его проводили в соседнюю комнату, это был уже кабинет, за столом сидел майор Шварцман и еще двое военных.

— Косарев, ваше письмо передано товарищу Берии. Как складывались ваши отношения с наркомом Ежовым до вашего ареста?

Речь шла о письме Косарева в адрес наркома внутренних дел из следственного дела номер 21523, том третий, страница 172, написано Косаревым 8 января 1939 года.

Еще до ареста Косарев знал о недовольстве Сталина Ежовым, о жалобах с мест на его методы. И хотя он дал «большевистское слово учесть свои ошибки» 23 ноября 1938 года, как раз в те дни, когда семью Косаревых изолировали в Волынском, Ежов подает Сталину заявление об отставке с поста наркома НКВД.

Начинается медленное его падение.

Он пока еще остается секретарем ЦК, председателем комиссии партийного контроля и наркомом водного транспорта.

Он ничего не делает, просто запирается в кабинете и пьет водку.

Он не всякий раз является и на заседания коллегии наркомата водного транспорта, где его, кстати, никто особенного и не ждет. А то ведь просто противно, как нарком складывает из бумаги самолетики, запускает их, а потом лезет подбирать под столы и стулья.

Карлик, который еще недавно одним своим появлением наводил ужас на всю страну.

И через два дня после получения Берии письма от Косарева из Лефортово Ежов получает выговор от Молотова за пренебрежение обязанностями наркома водного транспорта по причине хронического запоя.

И вот теперь, пока Ежов пьет водку, впадая в депрессию, из которой ему не суждено выйти, Косареву задают вопросы о взаимоотношениях с Ежовым.

Шварцмана интересует 1934 год, и мы еще доберемся до этого сложного и несчастного для страны времени. Наркомом был Ягода. Но почему не припоминают 1937-й? Когда Ежов уничтожил четырех бывших первых секретарей ЦК ВЛКСМ — Цетлина, Рывкина, Шацкина и Чаплина? Массовые расстрелы на Бутовском полигоне, которые начались 8 августа и унесли тысячи жизней.

Об этом Косареву никто не мог рассказать — знакомые чекисты ходили под подпиской о неразглашении. В комсомольских партийных организациях Бутово не обсуждалось. Бутовские рвы были не военной, а государственной тайной. За столькими печатями, что даже случайных свидетелей грузовиков на проселочных дорогах, грузовиков, которые везли приговоренных, хватали и расстреливали без суда и следствия.

Вначале людей хоронили в ямах-могильниках.

Их потом нашли. Кости разбросаны по всей территории.

Но потом чекистам пришлось изобретать новые технологии, потому что расстреливать с каждым днем приходилось все больше.

Бульдозером и экскаватором «Комсомолец» рыли рвы глубиной метра три и длиною до полукилометра. Представляете?

Приговоренных к смерти, как пишут ныне исследователи Бутовской трагедии, привозили на автозаках, в которые вмещалось по 20–30, а иногда до 50 человек. Фургоны шли в объезд, со стороны леса, далеко за полночь. Миновали КПП, въезжали за колючую проволоку. И парковались недалеко от вышки охраны.