Запорожская вольница

Вслед за архимандритом Кальнишевского открыл (уже широкой обшественности) опальный историк П. Ефименко, который находился в ссылке в Архангельской губернии. Сначала о кошевом ему рассказали беломорские крестьяне. Потом в архиве местной канцелярии ему удалось отыскать дело военной коллегии, где сообщалось об отсылке в Соловецкий монастырь бывшего кошевого. В результате этих изысканий в 1875 году в ноябрьской книжке «Русской старины» была напечатана его статья «Кальнишевский, последний кошевой Запорожской Сечи». Чуть позже побывал в монастыре и своими глазами увидел эпитафию «певец запорожского казачества» Дмитрий Яворницкий. В тридцатые годы двадцатого столетия, когда весь Соловецкий архипелаг стал тюрьмой, кладбище было разрушено и плита была перенесена к Спасо-Преображенскому собору, где впоследствии был создан некрополь.

Я поинтересовался у своей провожатой, кто еще из казаков с берегов Днепра, Дона, Кубани мог содержаться в казематах «первотяжкой» тюрьмы после Кальнишевского. Мы выбрались из камеры, и Марина подвела меня к нише, в которой были помещены таблички с именами арестантов. Среди них я нашел атамана Петра Отяева, хорунжего Василия Шулякова, казачьего сына Ивана Панасенко. Из каких пограничных краев, за какие прегрешения попали они сюда? Неизвестно. Как неведома вина моего земляка, который на балке полусгнившей кровли над Святым колодцем оставил корявую надпись: «Сидел на Анзере с 32 г., возыв воду, украинец». Это уже другой Соловецкий остров – Анзерский, другое время – тридцатые годы XX столетия. Однако одна судьба, одна крестная дорога. Я бродил по ее каменистым мертвым обочинам – пытался представить, повторить, воскресить. Не получалось. Молчали вросшие в песок, холодные (полярное солнце так и не смогло прогреть их) валуны. Блестели открытые морские дали. В лужицах, оставшихся после отлива, барахтались какие-то рачки. Чайки, проносясь над островами, роняли в тихие лагуны жалобные вопросительные вскрики…

Перед отъездом я зашел в некрополь, постоял над плитой, потом еще раз (уже в одиночку) спустился вниз в первотяжкую. Именно здесь я и хотел попрощаться с «батькой Кальнишом». Рядом с казематом – его портрет. На нем лицо глубокого изможденного старца с седыми космами, которые спадают на плечи. Это совсем не тот волевой грозный атаман, бюст которого установлен наверху в некрополе. Щеки ввалились, нос заострился, усы обвисли, прикрыв впалый рот. Однако из-под тяжелых век смотрят глаза человека, который вытерпел все, всех пережил и до конца прошел свой крестный путь. В усталом и слегка замутненном взгляде нет скорби и страдания, есть дума (уже не тяжкая и обреченная!) и понимание некоего высшего смысла, разгадка запредельной тайны. Не все он уже помнил из далекой казацкой жизни, не в его власти было воскресить прошлое, не обо всем мог (да уже и не хотел) судить даже с вековой высоты, куда вознесла его судьба, однако был уверен, твердо знал, что ждет его впереди. Ждет всех нас?

Афонская обитель

Я стоял на вершине Горы возле огромного креста. Мир вокруг – вся островная земля внизу и легкие полупрозрачные облачка рядом – был освещен слабым оранжевым светом уходящего солнца. Было ощущение беспредельной воли и поднебесного парения. Мышцы еще были напряжены и тверды, ныла ссадина на колене, однако на душе было удивительно светло и покойно. За спиной на востоке из земного погружающегося в темноту мира выросло большое туманное облако. На нем отразилась пирамидка Горы. В ее глубине зажглась звезда.

Что заставило меня проделать этот долгий и жаркий путь от днепровских берегов до средиземноморских оливковых рощ и диких афонских скал? Чей зов слышался мне в рокоте прибоя, жестком шелесте сухой листвы, пение заморских птах? Чьи следы я искал на пыльной обочине тернистой дороги к афонским святыням? Полуостров Халкидики в Греции называют «ладонью, возлежащей на море». Ладонь эта трехпалая. Полуостров заканчивается тремя выступами-пальцами. Самая восточная фаланга и есть знаменитый Агион-Орос или Афон. Вообще Халкидонский полуостров – земля легендарная. События, которые в доисторическое время произошли здесь, возможно определили лик планеты. Как считали древние греки, в небе над Халкидикой произошла битва чудовищных великанов с олимпийскими богами. Титан Афон в пылу сражения вырвал из земли огромную глыбу и метнул ее в Посейдона. Так и остался этот кусок тверди лежать во владениях морского бога. В виде знаменитого полуострова и одноименной горы, возвышающейся над ним. Другие времена – другие божественные предания. После Вознесения Христа апостолы стали распределять места для своих проповедей. Богородице досталась Иверия (Грузия). Однако в пути ее застиг шторм. Корабль прибило к неведомой чудесной стране. Огляделась Матерь Божия окрест и вдруг услышала глас своего сына: «Да будет место оное уделом твоим, садом твоим и раем, а также гаванью спасительной для желающих спастись». С тех пор полуостров стал «сияющим Афоном», «святой землей», «садом Богородицы».