Заповедь любви

– Ладно, – подвел я черту. – Встречай меня у Святых ворот после вечерней службы. Обещаю определиться со своими планами.

– Давайте встретимся не у Святых ворот – они закрыты будут, а у выхода из Успенской церкви со стороны Подмонастырской слободы. Вечерняя служба в храме Успенья Божией Матери проходит, чтобы миряне на монастырский двор попусту не заходили, монахинь не беспокоили.

– Договорились, – согласился я, спрыгивая c брички на землю.

У родника

К роднику я пришел минут за двадцать до назначенного времени. Заглянул в возведенный над источником домик с итальянским окном, перекрестился на образ Спасителя, зачерпнул ладошками и пригубил обжигающую зубы холодом воду. Затем умыл лицо, намочил волосы и снова вышел наружу.

Рядом с домиком стояли две лавочки. Я присел на одну. Передо мной открывался обширный вид на реку и Боронишинский луг. Майское солнышко еще не покинуло зенита. Его лучи играли бликами на поверхности мелкого озерца, оставшегося на лугу после половодья. Левее, на окраине большого села³⁹, возвышались осененные крестами купола православного храма и колокольня. Пылающий на солнце крест колокольни отражался посередине озерца, освящая собой и это озерцо, и луг, и всю мологскую землю. Вниз по реке в сторону Волги маленький закопченный буксир, лохматя плицами воду и выпуская кольца черного дыма, натруженно тянул за собой гонку⁴⁰, конец которой скрывался за излучиной реки.

Матушка Кира подошла вовремя. Я поднялся с лавочки.

От ее невысокой плотной фигуры, облаченной в темные монашеские одеяния, улыбчивых глаз веяло покоем и умиротворением.

Она присела, жестом показала, чтобы я присел рядом. Я осторожно опустился на край лавочки.

– Вы ждете наставлений? – повернулась она ко мне лицом и сама же ответила. – Их не будет.

Я промолчал.

– У нас с вами одна наставница, – пояснила матушка, – Богоматерь в Ее чудотворном образе. Поэтому давайте просто побеседуем.

Над рекой протяжно загудел буксир, предупреждая встречные суда о приближении гонки к городу. Выждав, пока смолкнет хриплый бас парохода, она продолжила:

– Сегодня после школы я снова встретилась в мастерских с Васей Цыцыным. Он рассказал про ваши механические косилки. Восторгался, что одна заменяет собой тридцать косцов. Почему вы ничего мне не сказали о них? Что вам мешает вести коммерцию с монастырем?

Вопрос прозвучал неожиданно – я был расположен к совсем другим темам. Да и само сочетание слов «монастырь» и «коммерция» показалось мне кощунственным. Я сказал об этом матушке Кире. Она улыбнулась и предложила:

– Тогда давайте пофантазируем, что не монастырь, а богатые крестьяне Боронишинской волости (их немного, но они есть) купят у вас эти косилки, отказавшись от найма косцов. Чем это обернется для оставшихся без заработка людей и их семей? Найдут ли они другую работу? Не озлобятся ли на своих бывших работодателей?

– Вы хотите сказать, что технический прогресс – это зло?

– Добро или зло, зависит от нас с вами, от людей – насколько продуманы и просчитаны наши шаги. Волость перенаселена⁴¹. Земля всех прокормить не может. Мужчины из бедных семей вынуждены прирабатывать на стороне у более богатых соседей или уезжать на заработки в Рыбинск на лесопильные заводы. Нужен ли России такой прогресс, в результате которого богатые станут еще богаче, а бедные окончательно обнищают?

– Технический прогресс – это вызов времени.

– Вы правы, но любые нововведения должны осуществляться комплексно, с учетом множества аспектов реальной жизни, и самым главным мерилом здесь должна быть духовная составляющая – будут они в данный момент способствовать единению людей, возвысят души или приведут к еще большему расколу, озлоблению. Вы согласны?

– Трудно не согласиться.

– Технический прогресс должен идти по пятам аграрной реформы⁴², а не опережать ее. Когда бедность уйдет в прошлое, тогда механизация труда, став доступной для всех, будет не детонатором социальных потрясений, а благом. Я бы на вашем месте чуть-чуть повременила с косилками.

Матушка замолчала. Мне почему-то подумалось, что она не столько меня, сколько себя убеждала в радужных перспективах проведения аграрных реформ. Дума упорно затягивала принятие законопроекта о земельных обществах и поселковых управлениях. О каком укреплении крестьянских хозяйств может идти речь? Но я не решился заражать ее своим пессимизмом. Да и как мы могли бы с ней подтолкнуть думцев думать поживее?

Буксир вытягивал гонку по фарватеру реки. На последнем плоту возле утепленной зелеными ветками кошевы горел небольшой костер, над которым на треножнике висел котелок. У костра сидел плотогон, помешивая ложкой в котелке свое варево. Два его товарища громадным пятнадцатиметровым веслом выправляли хвост гонки к правому берегу реки, чтобы плоты не задели бакена, обозначающего границу фарватера.

– Знаете, о чем я еще подумала? – в раздумье обратилась матушка ко мне.

– О чем?

– Есть еще один фактор, который мешает мне быть сторонником повальной механизации. Вы

знаете, что такое сенокосная пора?

– А как же? Вырос в деревне.