Заповедь

... Дядя Мурат, дядя Мурат... Для чего мне все это рассказал?.. Зачем разбередил мою душу? И у меня есть то, что хочу забыть, напрочь отбросить все, что перевернуло и мои представления о мире, дружбе, любви, справедливости ... Ты вспоминаешь свою горькую историю, а мне чудится, что ворошишь угли костра, который — нет, не угас у меня внутри, а едва-едва покрылся пеплом, и от твоего неосторожного прикосновения огонь вновь всколыхнулся, обдавая меня жаром. Да, да, дядя Мурат, твое разочарование в друге, ради которого ты пожертвовал своим счастьем, ох как понятно мне. И твоя история похожа на мою. Именно так поступил мой побратим, все забыл: и что мы в один день родились, и что друг без друга и минуты прожить не могли, и что родные, друзья, да и односельчане в один голос предсказывали нам счастливую жизнь, освященную верной и крепкой дружбой... И все ошиблись. А сильнее всех я...

А через пять дней Мурат погиб страшной, тяжелой смертью. Как гласила официальная версия, на него, возвращавшегося ночью со свадьбы из Нижнего аула во Владикавказ, напали бандиты, и Мурата нашли на пустыре, раскинувшемся между автовокзалом и последней трамвайной остановкой, с кинжалом, зверски воткнутым в живот по самую рукоятку так, что острие выглядывало из спины... Он еще был жив, когда на него утром наткнулся случайный прохожий, но умер, так и не придя в сознание...

... Над Хохкау плыл стылый женский плач. Отовсюду — из близких и дальних мест приезжали люди. Ни отдаленность Хохкау, ни сложность и опасность дороги не останавливали их. Каждый горец считал своим долгом почтить память героя...

Хохкауцам сообщили, что тело Мурата будет находиться в ауле лишь до вечера, когда его вновь отправят в столицу республики, где с почестью похоронят на видном месте — Аллее героев, что на Тбилисском шоссе. Дзамболат не возражал: раз сын заслужил такие почести, пусть хоронят во Владикавказе, он и там его навещать станет...

Больно ему было, очень больно. Подумать только, ведь Дзамболат сыновей своих пережил.

— Плохо, плохо, когда дети умирают, а отцы живут... Несправедливо это по отношению и к ним, и к нам, — ворчал Дзамболат.

Во время похорон Мурата во Владикавказе от группы членов правительства и партийных руководителей республики, выражавших соболезнование родным и близким погибшего героя гражданской войны, оторвалась одинокая фигура. Борис Кетоев! Высокий, в шляпе и при галстуке, он непринужденно и уверенно, будто нас по-прежнему роднят узы побратимства, направился ко мне, обнял и шепнул в ухо:

— Мои соболезнования, Алан... Рухсаг уат Мурат!.. Надо нам встретиться...

Я едва удержался, чтоб не оттолкнуть его на виду у всего народа...

***

... Итак, за несколько дней до гибели Мурата я из его уст услышал, что Таймураз не сорвался в пропасть... Боже мой, сколько лет мой дядя хранил эту страшную тайну?! Я и после гибели дяди Мурата постоянно размышлял об услышанной из его уст трагедии. Его опять же покрытая тайной смерть еще более усилила мое желание детально разобраться во всем происшедшем, обострила интерес ко всем невольным участникам страшной, исковеркавшей судьбы многих людей истории...

... Слева вдоль Тбилисского шоссе, стремительно убегавшего в живописное и разноликое, как сам Кавказ, Дарьяльское ущелье, в тенистой аллее появилась новая могила и в изголовье ее памятник. Четыре сужающиеся кверху жестяные полосы были намертво сварены и выкрашены белой краской. Венчал памятник купол, отдаленно напоминавший буденовку. Скромно и... трогательно. С фотоснимка, втиснутого в жесть, сурово поглядывал усатый Мурат, тускло поблескивали стекла очков и газыри на черкеске из плотного сукна. Зареме, застывшей у памятника, казалось, что он ждал ее приезда и хочет, нет, не оправдаться — объяснить ей свои поступки...

— Зачем, зачем ты ушел раньше меня?.. — стонала она.

Я помнил опасение дяди, что Зареме что-то стало известно о подлой проделке Таймураза, а тут это предположение Мурата стало подтверждаться...

— Неужто мне в одиночестве коротать век, укрывая от всех нашу тайну? — причитала Зарема. — Отчего судьба дала нам эти муки? Не искать ли причину в том далеком и проклятом дне, когда ты согласился помочь своему неверному другу Таймуразу выкрасть меня?.. И тот давний мальчишеский поступок обернулся против тебя... И против меня. Да, да, и против меня тоже. Против нас обоих, — и она неожиданно пришла к давно зревшей у нее мысли. — А я догадывалась, что ты не просто заботлив ко мне, не просто желаешь загладить свою вину, а любишь меня... И ты пронес любовь через всю жизнь. О такой любви женщины мечтают. Но ты допустил еще одну ошибку. Все у нас могло быть иначе, открой ты мне глаза на человека, который был недостоин любви... Ты, ты должен был быть рядом со мной... Но и я допустила ошибку... Прощай, Мурат, милый и благородный. И знай: пока живу, твоя любовь будет жить во мне...

— Так вы знали все?! — вырвалось у меня.

Я был потрясен, когда она сообщила: