Заповедь

— Тут со двора вбегает мальчонка, — не обращая внимания на колкость, продолжал Иналык, — и отчаянно кричит: «Мама! В овчарню волк забрался!»

— Выдал, кто в доме главенствует, — засмеялся Хамат.

— К матери обратился — не к отцу!

— Да не буду я гостем в том доме! — сердито бросил Дзабо.

— Не волнуйся — не будешь, — ответил ему Иналык. — Не пригласят тебя. Но замечу вам: мужчина и в собственном доме гость.

— На штраф напрашиваешься, Иналык, на штраф, — предостерег его Асланбек.

— Клянусь Аллахом, как ни посмотри: сверху, снизу, сбоку, — не испугался угрозы Иналык, — а достоинство мужчины идет от жены. Неспроста народ говорит: хороша ли жена — по мужу видно.

— Два штрафных получишь. Два! — деланно смеясь, объявил Асланбек.

— Хоть целый бурдюк араки влей в мою глотку, от этого трава не перестанет быть травой, — парировал Иналык. — Если женщина оба уха навострит — и двум мужчинам ее не обвести!

Стариков развеселили рассуждения Кетоева, послышались смешки. Дзабо вдруг почему-то обиделся, спросил с издевкой:

— По своей жене судишь?

— Не выпытать, Дзабо, тебе моей тайны, — сказал Иналык, и опять слова Дзабо обернулись против него самого. — Тебе дай вола — никто из нас не узнает вкуса его мяса. А иная хозяйка и за бедным столом гостей вдоволь накормит.

Асланбек поднял руку, требуя тишины, сказал:

— Спасибо тебе, Иналык, повеселил ты нас. А теперь я скажу тост. Да насладятся жизнью те, ради кого мы собрались сюда! Да встретят они старость в любви и согласии! Да принесет в этот дом невеста семерых сыновей и одну дочь! Мой тост за два цветка, ласкающих глаз! — он пригубил бокал и протянул его Иналыку. — Ну-ка, покажи, способен ли ты еще на что-нибудь, кроме своих шуток. Без слов! Без слов! А то опять заведешь нас куда-то в сторону...

Но Иналык успел-таки высказаться:

— Побывавший в этом доме да не скажет: здесь люди спиной друг к другу сидят!

Короткая пауза взорвалась криками:

— Молодец, Сырдон!

— До дна опрокинул, до дна!

— Вижу, что ты еще настоящий джигит, — довольный, сказал Асланбек.

— И не только за столом! — голос Иналыка потонул в веселом гомоне...

— А-а, — недовольно промолвила Дунетхан. — Не слушай их, Зарема, уже опьянели, — и для верности аккуратно прикрыла окно, потом заглянула в кулык. — Не взбилось еще... А масло уже нужно. Не останавливайся, скорее взбалтывай, доченька...

Руки Заремы двигались, а мысли были далеко от этих забот. Какая она, невеста Ирбека? Счастлива она? По доброй воле идет или отец заставил? Почему так бывает, что не всегда по любви женятся? Неужто взрослые не понимают, что девушке хочется счастья? Зарема неожиданно спросила у матери:

— Нана, ты отца любишь?

Вопрос застал Дунетхан врасплох. Она вздрогнула и застыла над столом, на котором нарезала листья свеклы для пирогов. На миг не стало слышно стука ножа по доске. Но только на миг. И сразу же опять разнеслось тихое, монотонное тук-тук-тук-тук-тук...

— Нана! — требовательно повторила Зарема. — Скажи, любишь?

— Он мой муж, — помедлив, будто желая увериться, что дочь не отстанет от нее, ответила Дунетхан.

— И любишь его? — не поняла дочь.

— Я ему верная жена, — опять с паузой сказала Дунетхан.

— И любишь? — не отставала Зарема.

— Я с ним прожила всю жизнь, — вздохнула Дунетхан.

Они помолчали. Занимаясь каждая своим делом, задумались. Почему мать не желает ответить ясно и четко? Что-то утаивает? Не могу вспомнить ни одного случая, чтобы отец и мать не ладили. Всегда оба спокойные, уверенные друг в друге, ни криков в доме, ни ссор, если не считать тех случаев, когда отец выговаривал за мои песни в горах. Мать послушно кивнет головой в знак согласия, когда отец ей что-то наказывает, а если укажет на недостаток или промах, она спешит исправить, убрать то, что вызвало его недовольство...

На минутку в комнату вошла мать Ирбека, старая Чаба, всплеснула руками:

— Ты мои заботы на себя взяла, Дунетхан, — она устало провела рукой по голове девушки, оставляя на волосах тонкую полоску мучной пыли. — И твои подрастают. Не сегодня завтра одна за другой две свадьбы. И я без зова на помощь приду... Я тебе такого жениха подыщу, Заремушка!..

Девушка озорно посмотрела на нее и проговорила:

— Никому из своих сыновей на меня не показывай. Я не только масло могу взбалтывать, а и всех в доме!

— Ой, что она говорит?! — сквозь смех вымолвила Дунетхан.

— О тебе беспокоюсь, Чаба, — возразила Зарема. — Я себя знаю и не хочу приносить тебе огорчения!

— Офицер, офицер будет у тебя жених, озорница! — взмахнула руками Чаба.

— Тогда будет и масло! — отчаянно задвигала кулыком Зарема.