Запрещенная Таня

— Я вас понял, Таня. Хорошо понял. Вы согласились. И это очень хорошо. Вручать медаль вам будут в Смольном. Подготовьте небольшое выступление. Минуты на три — пять. Как вы можете, четко по теме, с акцентом на чувства ненависти к врагу. Запишем ваше выступление до вручения, а потом в записи дадим в эфир. А вы в этом день сможете отдохнуть. Считайте, что пара выходных у вас в кармане.

— Спасибо, вам Натан Яковлевич.

— Да, что вы, вам спасибо.

Татьяна положила трубку. «Поэтому они и держаться, — подумала она, — эти сволочи и авантюристы. Бездари и подлецы. Потому, что могут всех повязать. Одних квартирами, машинами, премиями и орденами, других уголовными делами жен и мужей, посаженными родственниками, третьих… третьих вообще не надо повязывать, они трусы и согласны на все. Вот и ее вписали в этот круговорот. Не смогли страхом и почестями, а втянули всенародной бедой. И как от этого еще более паскудно. Вроде, одно дело делаем. Сначала надо победить фашизм. Это мракобесие. Это средневековье. Но такие соратники, те с кем приходиться биться плечом к плечу, противны. И хватил ли сил после победы над фашизмом сражаться с этими, нынешними попутчиками?».

67

Миша подвинул стул и уселся на него:

— А ты меняешься.

— Я? — пожала плечами Татьяна.

— Ты.

— Ты сам говорил, что все станет как у всех. Наверное, я меняюсь как все. Что бы не обманывать твоих ожиданий. Пусть у нас будет, как у всех.

Татьяна раздавила в пальцах папиросу.

Миша улыбнулся:

— Тебе «Казбек» специально привозят?

— Да по Дороге жизни. По приказу Жданова. Жданов только и думает о том, как накормить меня. И обеспечить неплохим куревом.

— Правда, а откуда они?

— А, — Татьяна встряхнула коробок спичек, — проверяешь, не поставляет его мне какой-нибудь тайный любовник? Из тех, что только и ждут, чтобы меня отсандалить в подъезде, пока ты в своем Смольном.

Желваки Миши напряглись, но он сдержался:

— Примерно так.

— Успокойся, — она, наконец, раскурила папиросу, — они идут по нашим ведомостям. Правда, очень мало. Пять пачек в месяц. Но я меняю его на всякую мишуру, вроде сгущенки. Может тебе ведомость принести?

Миша хохотнул. Татьяна грустно усмехнулась:

— Хотя про Жданова это интересный пассаж. Андрей Андреевич Жданов думает, не освоим диабете, а только о том, как кормить голодный город. Мы все чувствуем его заботу.

Миша вздохнул:

— Зачем ты это опять начинаешь? Думаешь от того, что ты сотрясаешь воздух, ситуация сильно поменяется.

— Она не поменяется, — Татьяна посмотрела на остатки черного кофе, зерен кофе осталось пара горстей. Дня на три. И это если экономить. Но она знала, что большая часть ленинградцев вообще забыли, как выглядит этот чертов черный кофе. Правда, им не писать стихов. И они не зависят от этой ароматной черной жижи.

— А разговоры опасные, — Миша только в теории знал что-то о НКВД. Когда она рассказывала ему о допросе в Большом доме он не сразу понял, что произошло и все списал на нерасторопность сотрудников НКВД, не верил он и в то, что ее отца преследуют только за фамилию.

— Все опасно, — отрезала Татьяна, — вот и кофе опасный. И водка твоя опасная и денатурат, который ты тайком от меня пьешь на работе. Я понимаю все угрозу от нашей советской власти.

— Да кто тебя тронет, — спросил Миша, — ты известна всему Союзу. Тем боле Ленинграду. Ты же блокадная Мадонна!

Хи-хи, Блокадная Мадонна, — Татьяна засмеялась, — конечно, так, а если потребуется, то ее шлепнут без некролога.

Миша почему-то скривился:

— Ты какая злая потому, что закончился кофе?

— Конечно, — хмыкнула она, — кофе сильно влияет на меня. Без него я никто. Ни рифма не идет, ни радости в глазах, ни шалости в членах.

Он ущипнул ее. Сильно и больно.

— Да хватит тебе, — она игриво ударила ее по руке, — хоть сейчас будь серьезен. Ты так меркантилен. Кофе привезут в посылке через неделю. Может у Натана Яковлевича выклянчу немного. Взаимообразно.

Миша покачал головой.

— А чего ты качаешь головой, — поинтересовалась Татьяна, — твоя дама ни папирос, ни кофе не имеет. А тебе и все равно. Может, ты начнешь интересоваться чем-то иным, кроме моей задницы?

— Ты сама говорила, что она у тебя самая боевая, — улыбнулся Миша.

— Но ее надо поддерживать в хорошем настроении.

— Вчера видел новые танки Кировского завода, — сменил тему Миша, — целых четыре танка ехали на передовую. Видела бы, сколько дерьма они подняли. Мне показалось, что они плывут в этом дерьме, как моторные катера по воде. Волны дерьма и куски, которые летят на два метра вверх.

Татьяна решительно закрыла банку с кофе:

— Ты портишь мне аппетит? Хочешь, чтобы я не выпила последний кофе?

— А это возможно?

Она толкнула его в бок и пошла в комнату.