Читаем Запрещенный классик полностью

Домики внизу, у косы, как будто жались к земле, старались укрыться за зелень тополей, друг за друга. Потом ползли в гору, вырастали на волнистой линии седловины, разбегались по отлогому скату над буераком и скрывались в серо-зеленом просторе   степи, закутанной   в серебристую дымку   тумана , тонули там, в далеком трепещущем мареве , на грани земли и неба , где чуть-чуть обозначались   два седых стража – молчаливые курганы .

« Шквал »

А кругом, – насколько хватал<о> глаз, – зеленый необъятный простор , дрожащие струи марева , полуденным зноем скованная древняя степь   и на горизонте  – недосягаем и сказочен – сизый грудастый курган .

ТД: 6, II, 34

Даже курган  синеет на грани видимого  сказочно и невнятно, как во сне... <…>  Родимая степь  под низким донским небом! Вилюжины балок, суходолов, красноглинистых яров, ковыльный простор  с затравевшим гнездоватым следом конского копыта, курганы в мудром молчании , берегущие зарытую казачью славу ...

ТД: 6, VI, 64

…степь   окуталась паром, и сквозь   голубоватую дымку   чуть-чуть наметились  неясные очертания сторожевых курганов . ТД: 7, XIII, 127

Матрица описания практически идентична в последовательности пяти ее элементов:

1.  в серо-зеленом просторе – зеленый необъятный простор – ковыльный простор ;

2.  закутанной в серебристую дымку тумана  – степь   окуталась паром, и сквозь   голубоватую дымку ;

3.  в далеком  трепещущем мареве  – дрожащие струи марева ;

4.  на грани земли и неба – на горизонте – (на грани видимого) ;

Перейти на страницу:

Похожие книги

Достоевский
Достоевский

"Достоевский таков, какова Россия, со всей ее тьмой и светом. И он - самый большой вклад России в духовную жизнь всего мира". Это слова Н.Бердяева, но с ними согласны и другие исследователи творчества великого писателя, открывшего в душе человека такие бездны добра и зла, каких не могла представить себе вся предшествующая мировая литература. В великих произведениях Достоевского в полной мере отражается его судьба - таинственная смерть отца, годы бедности и духовных исканий, каторга и солдатчина за участие в революционном кружке, трудное восхождение к славе, сделавшей его - как при жизни, так и посмертно - объектом, как восторженных похвал, так и ожесточенных нападок. Подробности жизни писателя, вплоть до самых неизвестных и "неудобных", в полной мере отражены в его новой биографии, принадлежащей перу Людмилы Сараскиной - известного историка литературы, автора пятнадцати книг, посвященных Достоевскому и его современникам.

Альфред Адлер , Леонид Петрович Гроссман , Людмила Ивановна Сараскина , Юлий Исаевич Айхенвальд , Юрий Иванович Селезнёв , Юрий Михайлович Агеев

Биографии и Мемуары / Критика / Литературоведение / Психология и психотерапия / Проза / Документальное